Полусонная Кэти в очередной раз плелась с подносом из кухни, и снова запнулась об развалившегося Бена. Она сощурила глаза от злости и незаметно дала ему пинка. Незаметно для всех, кроме Лукаса. Он, не зная, как лучше отомстить за своего друга, высунул язык. Эмилии пришлось вмешаться в этот балаган, и немного пожурив сына, она отправила его с Алисией погулять с собакой в саду. А сама заняла свой пост у постели Даниэля.
Нет, конечно, она не присела подле него, не гладила его по голове, не роняла на его мускулистую руку горячие слезы. Она разместилась в кресле неподалеку и внимательно разглядывала лежащего перед ней мужчину. С момента ухода врача прошло уже около двух часов, опиаты скоро ослабят своё действие, и он начнёт приходить в себя. Пока же Даниэль пребывал в относительном забытье. Казалось, что Эмилия впервые за последние несколько лет увидела своего мужа. На лбу появились новые морщинки, которых она раньше не замечала. У него была привлекательная внешность, черты лица были одновременно мужественными и тонко-очерченными. Видно было, что за эти несколько часов он заметно осунулся и побледнел. Пока она смотрела на него, на его бегающие глаза под тонкими веками, вздрагивающие руки… Ей было нестерпимо жаль этого человека.
Эмилии хотелось взять его большую горячую руку в свою, спросить, почему им суждено было прожить свою жизнь вот так. Почему она не могла любить его всем сердцем, а он не позволял ей этого. Почему…. Почему он так относился к их первенцу. Даже после его смерти он пресекал все разговоры о нём. Даже на его холмике в дальнем углу сада не было никакого обозначения. И памятником служил лишь куст вишни, заботливо посаженный старым Джоном. И цветы, которые Эми не уставала каждый день носить на его могилку. В последнее время, холмик стали украшать и некоторые игрушки, которые приносил Лукас.
Сейчас, когда жизнь Даниэля висит на волоске, мысли в голове Эми метались и сталкивались друг с другом. И среди этого урагана, даже среди этого урагана, она многое не могла простить ему. В напряженной унылой тишине прошло около часа, Эмилия склонилась над супругом с ватой, пропитанной нашатырным спиртом. Последние полчаса он стонал и метался на софе, подминая под себя простынь. Кожа вокруг раны на ноге была пунцового цвета. Подушка промокла от обильного пота, и нуждалась в замене. Периодически Даниэль выкрикивал яростные ругательства и стонал. Через несколько минут пары лекарства возымели свое действие, и он резко вскинул голову. Эми от неожиданности чуть не выронила пузырек из рук.
– Жарко! Мне нестерпимо душно! Дай мне пить…
Эмилия налила из графина холодной воды, и протянула стакан мужу.
– Где Бейкер? Неужели этот напыщенный индюк еще не пришёл?
– Даниэль, но мистер Бейкер уже был здесь рано утром…
–Видимо, что так… Даниэль окинул взглядом свою ногу – Но, почему же так жутко болит, чтоб его!
Эмилия немного помялась, а затем решительно выпалила на одном дыхании:
– Генри Бейкер настаивает на ампутации твоей ноги. Иначе ты можешь умереть. Так он сказал.
Даниэль Рамос широко раскрыл глаза от удивления. На несколько секунд он словно потерял дар речи, затем было видно, как какая-то мысль завладела им, и он, задыхаясь от возмущения, выпалил:
– Да как посмела эта собака предложить МНЕ такое? Мало того, что грязный вонючий боров вчера одержал надо мной верх, так теперь этот местный докторишка отхватит мне ногу!
