– Здравствуйте деду!
– А, это ты, Валик. Входи, входи. – сказал старик мягким добрым голосом.
– Деду, а пчел пора уже смотреть?
– Пора, пора. Давно уже прошла. Ох—хо—хо. Что же ты раньше делал?
– Да я и так рано пришел. Ах, жаль. – сокрушенно ответил мальчик.
– Ну, ничего. – Хитро заулыбался пасечник.
Он с оханьем тяжело поднялся и направился старческой шаркающей походкой к центрифуге:
– А я тут тебе медку приготовил. – И, кряхтя он достал из бочки рамку с тяжелыми,
Полными янтарного меда сотами.
– Бери кружку и набирай скорее воды.
Мед, смешанный с воском сот, таял во рту и был гораздо вкуснее меда, который едят просто ложкой. Валик вынимал изо рта аккуратные жеваные комочки и бросал их в ведро, куда пасечник сбрасывал куски воска, чтобы затем сплавить восковой слиток. Эти слитки он обменивал на восковые заставки в рамках с размеченными на них аккуратными шестигранниками под будущие пчелиные кладовушки—соты. Насытившись медом, Валик отпивал два три глотка воды из тяжелой медной кружки и вновь принимался жевать сочные медовые соты. И так, смакуя, он ел и ел до тех пор, пока старик не останавливал его:
– Анну, покажи живот?
Мальчишка задирал рубашонку, открывая вздутый, как барабан и круглый живот.
– Ого! – нарочито удивленно, внимательно осматривая и ощупывая шершавой ладонью живот. – Так тут уже мед стал выступать!
– « А, может, я объелся и у меня случится заворот кишок?» – с опаской подумал мальчик. А спросить об этом хитрого пасечника не решался, вместо этого спросил:
– Деду, а, что это у вас за кружка такая?
– Какая, такая?
– Ну, такая вот, вроде и маленькая, а тяжелая. – вертел в руках медную кружку мальчик, – Вот у нас дома и большая, и легкая.
– Ну, так-то ж у вас, а то у нас.
На этом разговор обычно заканчивался. Но, мальчугану хотелось поговорить. Он пытливо всматривался в седые лохматые брови старика, и продолжал:
– А что это вы читаете?
– Что читаю? Э—э, это тебе еще рано знать.
Он закрыл массивный переплет книги и отодвинул толстый том в сторону. Потом приподнялся со своего стула, внимательно, рассматривая какие-то линии, начертанные карандашом на подоконнике. Тень от оконной рамы уже совпадала с одной из них. Удовлетворенно крякнув, старик произнес:
– Ну, вот уже пора и домой идти.
Мальчуган обиделся в душе на старика. И что ж он такой неразговорчивый, пугает медом, выступившим на животе. Да—а, видно не любит старик гостей. По дороге домой мальчик приостановился перед забором сада. Воровато осмотрелся по сторонам, затем торопливо задрал рубашонку и внимательно осмотрел живот. Живот лоснился от капелек пота, выступивших по всей его поверхности, и были те капельки так схожи с капельками меда, что палец сам невольно потянулся к липким бусинкам и собрал несколько на кончик пальца. На вкус капельки оказались самыми обыкновенными потниками и были солоновато горьки. Вот если бы за этим занятием заметили его мальчишки, друзья. Навеки покой убежал бы от него. Но их не было рядом, и мальчик продолжал изучать выпуклый живот. Он даже повернулся к солнцу, но все напрасно, кроме маленьких блесток—капелек пота, меда нигде не было. Значит, пасечник обманул его? Снова досада подступила к горлу предательским комом. Он насупился, заправил рубашонку в штаны, одел на правое плечо шлейку—держалку, чтобы не спадали, перемахнул через забор…
Лето, жаркая пора для сельских тружеников, работающих в поле. Летний день проходит быстро, как одна минута. Для детей, бегающих в детские садики, и школьников, отдыхающих на каникулах, летний день мчится вмиг, сменяя утро на полдень, полдень на вечер. И уже ревут стада, возвращаясь с пастбищ, в медных лучах заходящего солнца. Раздаются голосистые призывы матерей, зовущих домой играющих детей.
