Пров Савельич встретил гостя, как и всякий другой в этом селе, с широким гостеприимством, но с тайным вопросом, чем вызвано такое внимание. Гордей Устинович по своему положению в уездном собрании стоял не ниже многих именитых горожан. В один год был избран городским головой, но бюджет уезда был слаб и трещал по швам, и, чтобы не уронить себя в глазах своих избирателей, Лыткин вынуждался вкладывать свои, нажитые богатой торговлей, средства. Потому постарался быстро отойти от этой маетной должности, но уважение горожан всех сословий к себе сохранил. Содержал он и сиропитательный дом, в котором, как шелестел слушок, был у Гордея Устиновича свой интерес. Только вот совершенную истину так никто до конца и не разгадал.
Пройдясь от резных ворот под, краснеющими крупными ягодами, вишнями, хозяин с гостем взошли на большую террасу, где на огромном столе, покрытым вышитой скатертью стоял пузатый самовар из красной меди с большим фирменным клеймом фабрики Баташева. Сам стол был подготовлен под поздний завтрак. Худая желчная жена старшины покрикивала на молодую, кровь с молоком, девку, снующую между кухней и террасой.
