– Сомнение вызывает диагноз, – уверенно изрекла Логвинова.
Беседа со старшим Лесных продолжалась три часа, с перерывами на десять-пятнадцать минут, на время которых парень укладывал отца на кушетку прямо в кабинете.
– Виталий, – обратилась к молодому человеку Александрина, когда они в очередной раз вышли в коридор, чтобы пациент мог отдохнуть, – извините, что беседа настолько затянулась. Если Николаю Ивановичу совсем не по себе, поезжайте. Но, кажется, ему будет гораздо труднее приехать на приём ещё раз. А мне крайне важно выявить ещё несколько аспектов.
– Это вы извините, – пылко произнёс парень, – что пришлось задержаться из-за нас. Конечно же, мы останемся. И, если нужно, приедем ещё.
– Скорее всего, – с сочувствием глянула на молодого человека Логвинова, – мы ограничимся сегодняшним днём. Сделаю назначение. Надеюсь, вашему отцу станет чуть легче.
– Судя по всему, – грустно сказал Виталий, уловив в голосе врача нотки обречённости, – до выздоровления далеко.
– Виталий, – решительно повернувшись к парню, встала перед ним лицом к лицу Александрина, – если подтвердится другой диагноз, на выздоровление надеяться не стоит. Увы, болезнь неизлечима. Единственное, чем можно помочь, немного облегчить состояние больного.
– Ну, в принципе, мы знали, что рассеянный склероз до конца не лечится…
– Речь не о нём, – твёрдо перебила молодого человека Логвинова. – Безусловно, болезнь может протекать по-разному. Но сейчас большинство пациентов с рассеянным склерозом полноценно живут десятилетиями, соблюдая график лечения и обследования. А у вашего отца, я почти в этом уверена, постэнцефалитный паркинсонизм.
– Стало быть, – отчаялся парень, – отца лечили неправильно.
– Видишь ли, – произнесла Александрина, от волнения незаметно для себя перейдя на «ты» в обращении с молодым человеком, – я могла бы оправдать врачебную ошибку предыдущего доктора, соблюдая профессиональную этику. Однако этика здесь ни при чём. В случае с Николаем Ивановичем поставить точный диагноз необычайно трудно. Требуется тщательное обследование, консилиумы специалистов.
– Мы всё это проходили, – воскликнул Виталий. – И обследование, и консилиумы. Хотите сказать, нам и теперь потребуется дополнительное обследование? Вы ведь тоже можете ошибаться!
– Была бы очень рада своей ошибке, – негромко, но отчётливо проговорила Александрина. – Однако симптомы, начало развития и течение болезни полностью совпадают с теми, что наблюдались у моего деда.
– Погодите, – разгорячился парень, – как вы сказали? Постэнцефалитный? Если не ошибаюсь, это что-то связанное с клещами? Но папа никогда не болел энцефалитом!
– Увы, всё сходится на том, что всё-таки переболел. Николай Иванович припомнил два случая, когда самостоятельно извлекал клещей. И не обращался при этом в травмопункт. А, самое главное, легкомысленно относился к обязательной вакцинации. Это непростительно при его работе в лесу, – возмутилась молодая женщина, воспринимая ситуацию с пациентом близко к сердцу. – Хотя, – она умерила пыл, почувствовав, что невольно причинила боль парню, заговорив об отце в подобном тоне, – теперь уже нет смысла говорить об этом.
– Но энцефалита точно не было, – упирался Виталий.
– Симптомы этого заболевания, – терпеливо продолжала объяснять Александрина, – иногда очень похожи на сильную простуду. Что скажешь о его болезни после одной из поездок на рыбалку?
