– И все же ты сумела это сделать, – без улыбки ответил он.
– Да, но… Я думала: если бы это было не Испытание, а мне нужно было бы поскорее наколоть дров, чтобы согреть… не знаю, больных или раненых? Детей и стариков? Пока бы я возилась, они успели бы замерзнуть насмерть!
– Зато ты сама согрелась, – сказал он, и я от неожиданности со скрежетом провезла вилами по каменному полу.
– Это вовсе не смешно, сударь!
– Разве я смеюсь?
Я помолчала. Спорить с ним не хотелось – все-таки человек не в себе, мало ли что взбредет ему в голову? Но и молчать не годилось: он явно ждал продолжения.
– Из самого ужасного осталась стряпня, – сказала я наконец.
– Неужели ты не умеешь готовить? – Грифон поднырнул под лошадиной шеей и оказался вплотную ко мне.
– Я… ну… – Я отвела взгляд, потом созналась: – Не умею. То есть… Конечно же, я знаю рецепты и могу проследить, чтобы все делалось как положено! Матушка говорила, это важно, иначе всякая служанка сможет обмануть… Но самой мне никогда не приходилось готовить ничего сложного, я только наблюдала!
Я поняла, что оправдываюсь невесть за что, и умолкла.
– Дай угадаю, – сказал Грифон и улыбнулся. – Ты опасаешься накормить товарок чем-нибудь похуже того, что состряпали они сами?
– Именно так, сударь. Откуда мне знать, как готовить обед на два десятка человек? Как все это делать? Я видела, как потрошат птицу, но сама… не знаю, смогу ли повторить. – Тут я вспомнила сиротливую когтистую лапку в своей тарелке и невольно улыбнулась. – Словом, будет очень обидно опозориться. Я и так-то не блистала, но хотя бы никто не видел, как я мучилась с дровами… или вот теперь…
– Ладно, – помолчав, произнес Грифон, оглянулся и подался ближе ко мне. – Послушай-ка…
Странное дело, от него пахло не только лошадиным потом и (что уж скрывать) его собственным, кожей и металлом, но еще и разогретым солнцем летним лугом, словно он долго лежал в траве… Какой-то невзрачный цветок запутался в волосах, а к воротнику прицепился репей. Конь тоже заметил его и с аппетитом сжевал.
– В чем дело, сударь? – Мне хотелось попятиться, но было некуда.
– Открою тебе страшную тайну, – прошептал он. – Мне доводилось стряпать в походе на весь отряд.
– Ужасно, – сказала я. – Это и есть ваша тайна?
– Да нет же! Кто об этом не знает… Я про другое. Слушай внимательно и запоминай: прежде всего налей в котел воды и разведи огонь, а потом…
Я выслушала его, потом спросила недоверчиво:
– Что, и это все?
– А ты чего хотела? Колдовскую ложку, которая сама собой намешает обед на сотню персон?
– Нет-нет, сударь, я вовсе не это имела в виду, – поспешила я сказать, видя его неудовольствие. – Но звучит так просто, а на деле…
– А на деле – просто ничего не перепутай, и тогда, по меньшей мере, никого не отравишь, – сказал Грифон, снова придя в хорошее настроение, ухмыльнулся и добавил: – И не забудь курам лапы отрубить.
– Могли бы не напоминать, – обиделась я.
Хм, странно, я ведь не говорила о том случае вслух. Или говорила?
– Скажи спасибо, что вам их не живыми приносят.
– Спасибо! – искренне ответила я и содрогнулась, представив, каково это – рубить курице голову.
Он похлопал коня по блестящей спине и сказал:
– Не стой без дела. Я скоро закончу и перестану тебя отвлекать, но все же поторопись…
Я молча кивнула, подхватила ведро и понесла к выходу, а когда вернулась, в конюшне не было ни Грифона, ни его коня. Наверно, он счел, что денники вычищены скверно и нечего его красавцу здесь делать, а может, решил, что я стану раздражать Луча своей возней, вот и увел его прочь. И сбрую захватил, во всяком случае, я ее не увидела.
