9.
Небо начинало светлеть. В утренней морозной тишине сухо потрескивали стволы высоких елей. На более светлом пригорке широкого тракта стояла группа всадников. Двое спешившихся военных осматривали при свете горящих факелов что-то на снежном насте. Свет от огня причудливо искажал фигуры лошадей и людей, багровыми пятнами выхватывал лежащий на обочине и у деревьев снег и обрывался на черной стене леса.
– Вот здесь их и положили, – негромко сказал бородатый казак, внимательно вглядывавшийся в следы на дороге.
– Да, Елисеев, – согласился другой в форме есаула.
– Вот следы от полозьев саней, вашеблагородь, – продолжил бородатый, отойдя метров на пять. – А ведь вторые-то сани тяжелые! – воскликнул он. – Быстро никак ехать не могут. Смотри-ка! Здесь сани развернулись, обратно поехали.
Есаул вскочил на коня и крикнул:
– За мной, вперед!
Всадники рванули в белеющую впереди полосу тракта. Остановились они около уходящей влево развилки. Снова казак Елисеев и есаул сошли с коней, зажгли факелы и стали осматривать сворачивающие на другую дорогу следы полозьев саней.
– Выдохлась одна лошадка-то, – удовлетворенно сказал казак. – Ноги еле волочит, шаг сбила, – указал он пальцем на следы копыт лошади.
Затем Елисеев, наклоняясь, прошел вперед по главной дороге. Вернувшись к ожидавшему есаулу, хмыкнул:
– Из Педасельги ехали, а обратно, значит, на этой развилке свернули в Пухту.
Есаул задумался.
– Хорошо! В Пухте они от нас никуда не денутся, крюк через Педасельгу небольшой. А вот поболее о них разузнать нужно. Едем в Педасельгу! Проезжали они там днём. И люди их видели. Может, они там и останавливались? Едем! – решил есаул.
В Педасельгу въезжали, когда кругом почти рассвело. Деревня лениво просыпалась. Собаки после ночного бдения нехотя гавкали на появившихся незнакомцев. Люди настороженно, отходя подальше, осматривали вооруженных всадников. Есаул обратился к деду, стоявшему за забором и всматривавшемуся подслеповатыми глазами в подъехавших конников:
– Скажи, уважаемый, а где здесь живет Марья Ивановна?
– Марья-то? – переспросил дед. – Да дальше через три дома! А вы кто будете? – поинтересовался он, но не дождался ответа.
Подъехав к избе Марьи Ивановны, всадники спешились. Казак Елисеев тут же осмотрел подъезд к воротам дома и удовлетворенно шепнул есаулу:
– Отседова они выезжали.
Есаул, приказав ждать его у ворот, прошёл к крыльцу, постучал в дверь и вошел в избу. За столом он увидел сидящую и пьющую чай женщину.
– Марья Ивановна? – обратился Кабанов к хозяйке.
– Да, – настороженно посмотрела смотрительница часовни на вошедшего военного.
– Вам привет от Ивана Силантьевича из Еремеев посада! – улыбнулся есаул, снял папаху и без приглашения сел за стол. – Можно? – снова широко улыбнулся незнакомец.
– Да уж сиди, раз сел, – ворчливо ответила Марья Ивановна.
– А я только что из Еремеев посада. Нахожусь там у Ивана Силантьевича на постое. Хороший мужик! Может, чайку нальете? – не унимался нежданный гость.
Хозяйка нехотя поднялась и пошла за чашкой, налила чай и поставила перед есаулом.
– Ходют тут всякие, – опять недовольно молвила женщина, но настороженности у нее поубавилась.
– Слышали, горе-то какое? – не смутился от её неприветливых слов незнакомец. – Настоятель еремеевского храма отец Савелий умер! Вчера похоронили всем миром. Какой батюшка добрый был! – с горечью в словах продолжил есаул.
