Все четверо мальчиков-пансионеров как раз были в общей гостиной, и я не без гордости поставил перед ними блюдо с булочками. Их не надо было уговаривать. Угощение мои однокашники уплетали за обе щёки, и скоро на блюде остались только крошки.
Потом начались расспросы.
Моих друзей интересовало всё: где я сегодня провёл целый день, кто та пожилая дама, которая меня забирала, кто испек эти булочки. Я отвечал не слишком подробно, так как мне пришло в голову, что если за мной больше никто никогда не придёт, то мальчики станут надо мной смеяться, говорить, что я не понравился своим родным. Поэтому я ограничился только сообщением что дама – моя дальняя родственница, и что я был у неё в гостях, а булочки испекла ее прислуга. Про зоопарк я рассказывать не стал. Мне хотелось побыть одному и подумать обо всех событиях, которые случились сегодня.
Надо сказать, что с тех пор мои отношения с другими учениками стали улучшаться. Дело было не только в булочках или других лакомствах, которыми меня регулярно снабжали пожилые дамы, а в том, что само моё отношение к окружающим стало меняться.
Когда я вернулся в свою комнату, то обратил, наконец, внимание на свёрток с книгами – подарок бабушки Генри.
Я развернул бумагу и замер в восхищении. Передо мной лежали три толстых тома «Жизни животных» Брема. Роскошное издание в кожаных, с золотым тиснением переплетах и золотыми же обрезами, с многочисленными иллюстрациями и цветными вклейками, переложенными папиросной бумагой. Ты хорошо знаешь эти книги, Поль, они и сейчас занимают почётное место в нашей библиотеке. Не могу сказать, во сколько я лёг спать в тот день, потому что никак не мог оторваться от своего сокровища.
Всю неделю я не находил себе места. Дни тянулись медленно. На уроках я был рассеян. Мысли постоянно крутились вокруг одного: был ли тот волшебный, незабываемый день единственным в моей жизни или теперь моя судьба изменится? А вдруг я вёл себя плохо? Вдруг не понравился госпоже Фрюлинг или Летиции, и они больше не захотят меня видеть? Сознание полной ненужности, появившееся у меня за годы жизни в семействе Шмерцев, прочно укоренилось в моей душе.
Как ни медленно тянулось время, но утро воскресенья всё-таки наступило. Сразу после завтрака я оделся в свой лучший костюмчик (такие костюмчик обязаны были иметь все воспитанники на случай праздников и торжественных мероприятий) и уселся ждать. Терпения не хватало, и я несколько раз спускался в холл на первом этаже, чтобы через окно выглянуть на улицу. Но стоило в холле кому-нибудь появиться, как я опрометью бежал в свою комнату. Наконец, в мою дверь постучал Бальтазар и доложил, что в приёмной меня ожидает посетительница – госпожа Фрюлинг.
Чуть ли ни бегом ворвался я в приёмную. Бабушка Генри тоже устремилась мне навстречу, и мы обнялись. Она поцеловала меня и сказала:
– Милый мой мальчик, как я соскучилась!
Я только смог кивнуть головой – в горле у меня стоял комок, наверное, это были слёзы, которые я сдерживал.
Чтобы успокоить меня, бабушка Генри стала расспрашивать, как прошла неделя, и понравились ли мне книги. Я с жаром поблагодарил её, сказав, что всю неделю не мог с ними расстаться. Так, разговаривая обо всём, мы вышли за двери лицея.
На этот раз погода была более прохладной, всё же приближалась зима.
Мы немного погуляли по осеннему парку, пособирали осенние листья, каштаны и жёлуди. Бабушка Генри любовалась их красотой, и я тоже вдруг увидел, как они красивы.
