– Так, значит, мадемуазель Станжерсон ранили не из револьвера?
– В газете об этом ничего не говорится, что же касается меня, то я убежден: револьвером, защищаясь от убийцы, воспользовалась мадемуазель Станжерсон. Теперь весь вопрос в том, какое оружие было у самого убийцы. Этот удар в висок свидетельствует, что убийца покушался на жизнь мадемуазель Станжерсон и пытался сначала задушить ее… Должно быть, убийца знал, что на чердаке живет папаша Жак, – это-то и заставило его, я думаю, прибегнуть к безмолвному оружию, к дубинке, например, или молотку…
– Все это, однако, не объясняет нам, каким образом убийца вышел из Желтой комнаты, – заметил я.
– Разумеется, – сказал, вставая, Рультабий. – И так как этому необходимо найти объяснение, я еду в замок Гландье, потому-то я и пришел за вами, хочу, чтобы вы поехали со мной…
– Я?!
– Да, мой друг, мне требуется ваша помощь. «Эпок» полностью доверила мне это дело, и надо как можно скорее разобраться в нем.
– Но чем же я могу помочь вам?
– Господин Робер Дарзак находится в замке Гландье.
– Верно… его отчаяние, должно быть, не знает границ!
– Мне надо поговорить с ним… – Рультабий произнес эти слова довольно странным тоном, и это меня удивило.
– А разве… Разве вы надеетесь обнаружить что-нибудь интересное с этой стороны? – спросил я.
– Конечно.
Больше он ничего не пожелал мне сказать. Направившись в гостиную, он просил меня только поторопиться со сборами.
С господином Робером Дарзаком мне довелось познакомиться в суде – я был тогда секретарем мэтра Барбье-Делатура и сумел оказать ему как-то огромную услугу. В ту пору господину Роберу Дарзаку было лет сорок, он преподавал физику в Сорбонне и был тесно связан с семьей Станжерсон: после семи лет настойчивых ухаживаний он наконец собрался вступить в брак с мадемуазель Станжерсон, к тому времени она была уже в возрасте (ей было лет тридцать пять), но все еще славилась своей красотой.
Продолжая одеваться, я кричал Рультабию, изнывавшему от нетерпения в гостиной:
– У вас есть какие-то предположения относительно личности убийцы, из какого он круга?
– Да, – отвечал Рультабий. – Мне кажется, он занимает довольно высокое положение и если не принадлежит к светскому обществу, то во всяком случае… Правда, пока это всего лишь ощущение…
– А откуда у вас взялось такое ощущение?
– Это же ясно как божий день! – возразил молодой человек. – Грязный берет, вульгарный носовой платок и следы грубых башмаков на полу…
– Понимаю, – сказал я. – Никто не оставляет за собой столько следов, если они и в самом деле свидетельствуют об истине!
– Из вас, дорогой Сенклер, со временем выйдет толк! – заключил Рультабий.
Глава III
«Человек, словно тень, прошел сквозь ставни»
Через каких-нибудь полчаса мы с Рультабием были уже на перроне Орлеанского вокзала и дожидались отхода поезда, который должен был доставить нас в Эпине-сюр-Орж. Мы видели, как прибыли следователи из Корбе в лице господина де Марке и его секретаря. Господин де Марке и его секретарь провели ночь в Париже, чтобы побывать в театре на генеральной репетиции ревю, тайным автором которого он сам и был, выступая под псевдонимом Кастига Ридендо.
Господин де Марке постепенно превращался в благообразного старца. Он отличался учтивостью и отменным обхождением, единственной его страстью в жизни была неодолимая любовь к драматическому искусству. В суде же его по-настоящему интересовали только те дела, которые могли подбросить ему материал хотя бы на один акт. При всех своих связях, позволявших ему надеяться на самые высокие судейские посты, он, по правде говоря, никогда всерьез не работал. Главной его заботой было театральное поприще, его манил романтический Порт-Сен-Мартен или задумчивый Одеон
