Нас учили и воспитывали атеистами, однако, когда немец давил танками, зарывались в землю как кроты, молились в окопах все как один. Даже замполит, человек которому не положено было упоминать о религии.
Он усмехнулся и вытер пальцами сухие, тонкие губы.
– Мы с твоим дедом долго служили вместе, и когда часть попала к окружение, были в плену.
– Скажите Николай Иванович, каким был дедушка? Я была маленькая, когда он умер, и ничего о нём практически не знаю. Бабушка рассказывала, что он был героем, в фашистском плену, и не растерял боевого духа, всегда поддерживал других бойцов.
– Каким он был?– Маша смотрела на старика не моргая
– Знаешь Мария, таких людей сегодня просто нет. Я расскажу тебе один случай, который я помню до сих пор. Он как кость застрял у меня в горле. Так вот, сидим мы обедаем на развалинах какого-то городишка в Европе. Повар сварил кашу с тушёнкой, и аппетитный запах разносился по всей округе. И тут из всех завалов стали выползать словно мыши немецкие дети. Грязные, оборванные, голодные. Кто-то едва стоит на ногах, кто-то тут же упал и лежит. Солдаты головы опустили и вроде бы не замечают детей. Многие, нагнувшись над своими мисками, отвернулись спиной, и молча молотили ложками. И только твой дед поднялся и позвал мальчонку. Тот не поверил, и стоит моргает огромными голодными глазищами. В грязном до колен бушлате, порванной шапке, весь чумазый, словно трубочист. Тогда он сам к нему подошёл и отдал миску с кашей. Мальчик не удержал её в руках, и она упала на землю, и каша расплескалась по всей траве и камням. Дети бросились на землю и принялись, словно собаки, есть кашу. Мимо проходил генерал Никифоров, и когда увидел эту картину, чуть не отдал под трибунал командира взвода. Мне до сих пор Мария стыдно, что тогда я свой кусок хлеба спрятал в карман, и не угостил ребят.
– Я тебя спрашивал о чемодане. И напугал своим вопросом. Наверно, бог знает, о чем ты подумала в тот момент. Я тебе хочу рассказать и эту историю. Как мне и твоему деду доверили дело Государственной важности.
В лес, где стоял наш партизанский отряд, привезли из Керченского музея золото. Его уложили в дерматиновый чемодан оббитый внутри фанерой. Внешний вид у него был совершенно обычный. Содержимое же чемодана состояло из семьсот шестьдесят золотых изделий. Тяжеленный страшно, ей богу. В отряде про чемодан знало ограниченное количество людей. И в этом кругу, доверенных лиц, был я и твой дед, командир да казначей. С этим чемоданом находился казначей из банка. Это был неприметный боец, который совершенно не выделялся среди солдат.
Николай Иванович задумался и продолжил: «Внук у меня есть Маша. Растил я его сам, без родителей. Бросили они его как щенка у порога. Время идёт, я не вечный, и мне хочется помочь ему, может и не прав я? Сашка так не поступил и унёс тайну в могилу. Я не могу. Жизнь показала, что ветераны никому не нужны. Итог, войну выиграли, а дальше живите как вздумается. Трудно всем, особенно молодёжи. Хочу я отыскать это клад. Пусть внук им распорядится, как посчитает нужным».
– Так ведь это же государственный клад и золото?
Маша смотрела на старика во все глаза.
– Мне ничего не дало это государство, свой долг Родине я отдал сполна. Воевал, был ранен не один раз. В плену довелось бывать. Никого не предал и всю оставшуюся жизнь, работал на производстве. Ни одно поколение мальцов воспитал. Внука вырастил, хорошо хоть, что в детдом его не забрали…
