– Этот случай врезался мне в память, – женщина покачала головой, – а Пашка такой занятный был, учился в классе лучше всех…
– Бабуля, расскажи про него, – попросила Марта.
Тем временем уже подошли к дому тетушки. Людмила села на скамейку под домом, Марта устроилась рядом, прижавшись к бабушке. Юлия и тетя Нюся тоже расположились на лавочке. Андрей встал поодаль и закурил.
– У Вихляевых было трое детей: дочь и два сына. Павлик у них был самый маленький. Их мама, тетя Вера, работала в аптеке. Помню, моя бабушка Маруся брала нас с Ваней (с которым вы сегодня болтали весь вечер), – она посмотрела на Юлю и Андрея, – и мы сопровождали её сначала в магазин, а потом все вместе заходили в аптеку. Там она нам покупала по батончику гематогена у тети Веры. Какое же это было лакомство для детей в пятидесятые годы!
– Это, как Сникерс? – спросила Марта.
– Это бычья кровь, – по-доброму усмехнулась Людмила.
– Бабуля, ты ела кровь? – поморщилась девочка.
– Я тоже в детстве ела гематоген, – пожала плечами Юля.
– И я, – весело отозвался из темноты Андрей.
– А дальше что было? – зевнув, проговорила внучка.
– Жили они по тем временам в большом достатке, дядя Егор даже машину купил, «Запорожец», – уточнила Людмила и усмехнулась своим воспоминаниям, – помню, в первый день всех детей с нашей улицы покатал на своем «горбатом». А через пару месяцев ехал дядя Егор на машине со всеми детьми по дороге, а навстречу – экскаватор. И надо же было такому случиться, что у этого экскаватора ковш сорвался с крепления и на скорости снес верх у «Запорожца» Вихляевых. Погибли все, кроме Паши. У него развязался шнурок на ботинке, и он наклонился, чтобы завязать его как раз в тот самый момент, когда этот ковш с размаху снес крышу у машины, пролетев над Пашкиной головой.
– Говорят, какая-то железяка отлетела и сильно ударила его по голове, – подсказала Анна Васильевна.
– Да, у него было сотрясение мозга. А когда Павлик пришел в себя, увидел разрезанных брата, сестру и отца. Вот после этого он стал, – Людмила запнулась, – ненормальным…
– Да, что мальчишечка пережил, от такого любой бы тронулся, – подтвердила тетя Нюся, – ему тогда было лет восемь или девять…
– Поэтому он с рулем бегает? – спросила Марта.
Женщина прижала к себе внучку.
– Может быть, он мысленно сворачивает от того экскаватора, чтобы своих близких спасти.
– Все его называют дурачком, – опять подала голос старушка, – но он все понимает. Никогда никого не обидит.
На следующий день проснулась Юля поздно. Оглядевшись вокруг, поняла, что в доме никого нет. Зато за окном бурлила деревенская жизнь. Через открытую форточку было слышно мычание теленка, кудахтанье кур и звонкий голос тети Нюси. Юля потянулась и выскользнула из-под махровой простыни, которой они укрывались ночью. Быстро натянув на себя футболку и шорты, она вышла на крыльцо. Несмотря на утро, июньское солнце уже нещадно палило. Во дворе никого не было. Юля спустилась по ступенькам и открыла дверь в летнюю кухню. За столом сидели мама с тетей Нюсей.
– Доброе утро, – улыбнулась молодая женщина и, оглядев комнату, служившую кухней и столовой одновременно, со старомодным диваном и плюшевым ковром с оленями над ним, спросила, – а где Марта и Андрей?
– В магазин пошли твои, – приветливо ответила хозяйка и тут же предложила, – садись с нами чай пить!
– С удовольствием, – Юля усмехнулась, – после вчерашнего застолья у меня во рту что-то сухо.
