Краснею до кончиков ушей. Молниеносно.
И непроизвольно падаю опять на стул.
Он же ничего не видел, да?
Не видел бы – промолчал!
Чёрт!
Ненавижу его!
И оставаться здесь не собираюсь!
Когда слышу хлопок двери, означающий, что я осталась одна, уверенно встаю со стула, перекидываю одну ногу к другой и нормально выпрямляюсь, не боясь, что "душа" моя будет нараспашку.
Запястья ноют, но перехватываю стул поудобнее. Это нереально. Невозможно. Как бы ни пыталась – ничего путного не выходит.
И от злости хватаю как попало. Накипело.
Поднимаю стул и со всего маха бью по стеллажу, рассчитывая свалить его вместе с книгами. Простите, Булгаков, простите, Давид Хейне… Простите, я даже не могу прочитать вашу фамилию!
Перед всеми жутко извиняюсь, но не пошёл бы этот опекун в жопу!
Громов
Быстро вытираю волосы полотенцем, выходя из душа. И не могу сдержать улыбки от грохота и криков на первом этаже. Слышно даже здесь. А у меня изоляция. Открой дверь, не представляю, как она там голосовые связки рвёт, ругаясь.
Ничего, ей полезно.
Как хорошо искупаться и быть чистым после того захолустья, в котором я побывал! Везде грязь, пыль. Ощущение, что она осела даже под одеждой.
Но теперь хорошо.
Настроение отменное, особенно от того, что звуки воды заглушали все крики Ярославы.
По-любому решила опрокинуть книжный стеллаж. Не получится. Прикручен он накрепко к стене. Теперь очень интересно, что она там натворила за столько времени.
А сколько прошло?
Двадцать минут в душе был.
Нет, за это время она ничего не поймёт.
Хватаю полотенце со стула, обматываю бёдра. Падаю на кровать и достаю телефон. Коротаю время за работой, иногда прислушиваясь к несильному грохоту.
Крики и удары со временем прекращаются.
Чуть не засыпаю, но вовремя вспоминаю, что у меня там девица с трудным характером. Откидываю телефон, напоследок посмотрев время.
Два часа ей дал.
Хватило?
Встаю, поправляю полотенце и веду пятерней уже по сухим волосам. С предвкушением, медленно выхожу из комнаты. Так же медленно спускаюсь по лестнице, но нарочно шумно, чтобы знала, что иду.
Не теряю бдительности. Вдруг она на меня сейчас со стулом накинется?
Возвращаюсь в гостиную и первым делом замечаю всё ещё прибитый к стене стеллаж. Все книги до единой лежат на полу. Отлично, потом заставлю все перебрать и разложить по темам.
Стена пострадала, видимо, от ножек стула, и теперь на ней красуются боевые раны.
А сама девчонка…
Лежит на полу.
М-да. Думал, она додумается взять второй стул, встать на него и попытаться достать ключ. Но нет. Сдалась.
Зато за полотенцем в ванную комнату на первом этаже сгоняла. Раз задница прикрыта. Улеглась на бок, руки над её головой всё ещё прикованы к металлической спинке.
Подхожу тихо, проверяю. Жива, но вдруг лукавит?
Хм.
Спит правдоподобно.
Ладно, повоспитывали – и хватит.
Подхожу к стеллажу, не напрягаясь, достаю ключ и возвращаюсь к спящей девчонке. Присаживаюсь на корточки, рассматривая тонкие покрасневшие запястья.
Блять, не подумал, что у неё могут остаться какие-то следы.
Чёрт, Громов, перед тобой ребёнок. И девушка. Не надо ведь об этом забывать.
Но она сама напросилась!
Блин, так-то оно так… Но и я немного заигрался. Был мыслью проучить одержим.
Освобождаю её от наручников.
Тут оставить?
Чтобы она потом заболела?
Кондёр работает на славу.
Бля, ну и дура. Легла на пол, ещё и под сплит-систему.
Не больная? Сумасшедшая.
Подхватываю её на руки. Собираюсь только поднять, как девчонка неожиданно переворачивается. С открытыми глазами! Подаётся ко мне, наваливаясь и рассчитывая опрокинуть на пол.
