С каждым моим словом лицо Марка смягчается.
— Если я спрошу девочку, она скажет мне то же самое? — прищуривается, пытаясь проанализировать все услышанное.
Пожимаю плечами.
— Я понятия не имею, что она скажет. Но вряд ли захочет обвинить в чем-то меня. У нас с ней всегда были хорошие отношения… Она просто... Просто не подумала, что все это может положить такую тень на меня и на школу в целом…
Дворецкий, ничего не ответив, возвращается к женщинам.
Смотрит на Инессу Альбертовну прямо, сурово. Та даже теряется под его пристальным взглядом. Понимаю ее. Такое мало кто выдержит.
— Вашей дочери полностью будет оплачено лечение заграницей и любой университет на ее выбор в будущем. Будь то балетная школа или другое учебное заведение. Завтра Вы откроете на имя дочери банковский счет, и я переведу туда денежную компенсацию.
— Я-я-я… В-в-вы… — Инесса растерянно хлопает ресницами, озираясь по сторонам. Вероятно, не может поверить, что это не розыгрыш.
— Но у меня есть два условия, — продолжает Марк строгим тоном.
— К-к-какие? — тонюсеньким голосочком откликается дамочка.
Дворецкий вздохнул.
— Первое, Вы пишете мне расписку прямо сейчас, что ни к Дарье Игоревне, ни к школе в целом, претензии не имеете.
Инесса охотно затрясла головой, видимо уже предвкушая, как будет тратить дочкины деньги после наступления ее совершеннолетия. И все мы прекрасно понимаем, что Марк не поскупится, сумма наверняка будет с шестью нулями.
— И второе, — на секунду многозначительной паузы Инесса затаила дыхание. И я, если честно, тоже. Дворецкий ведь не дурак? По крайней мере, я на это надеюсь. Он не может не понимать, что самой Ире от положенной компенсации не достанется ни рубля! С такой-то мамашкой! У нее, вон, в глазах уже значки доллара переливаются! — Я поговорю с Вашей дочерью сам. Лично. Как только она придет в себя. И если девочка скажет мне, что Вы давите на нее в плане выбора университета, или, к примеру, — Марк выразительно поднял бровь, — заставляете ее заниматься тем, чем она заниматься не хочет…
— Что Вы имеете в виду?! — вспыхнула Инесса Альбертовна. — Да я…! Да Ирочка…!
— Мы оба знаем, о чем я сейчас говорю, — припечатал Дворецкий. — И поверьте, я найду минуту в своем плотном графике, чтобы время от времени навещать Вашу дочь и интересоваться ее жизнью. Узнавать, например, на что она планирует потратить компенсацию. Потому что использовать она ее сможет только по достижению совершеннолетнего возраста.
Марк сделал маленький шаг вперед. Но этого шага оказалось достаточно, чтобы сейчас он нависал над Инессой, как скала над трясущимся облачком. Смотрел сверху вниз, нагоняя еще больше жути на женщину.
— Вы. Меня. Поняли?
Та старательно затрясла головой.
Марк отстранился, и перед тем, как уйти, сухо бросил:
— Если я узнаю, что Вы меня не послушали и нарушили хотя бы один пункт нашего договора – я сам Вас по судам затаскаю. За нанесение ущерба психологическому здоровью ребенка. А это отлично вписывается в формулировку о жестоком с ним обращении. Услышали, Инесса Альбертовна?
— Услышала… — женщина потупила взгляд.
Скорее всего, она и предположить не могла, что проблемы ее отношений с дочерью лежат как на ладони для многих из окружающих.
— Но Марк Артурович! — попробовала встрять директриса, которая просто лопалась от злости из-за того, что мне все «сошло с рук».
— Да, кстати, — переключил на нее свое внимание Марк, — Зинаида Петровна. Мы сегодня подняли всю бухгалтерскую отчетность и нашли некоторые несостыковки. Вам придется мне многое объяснить. Пройдемте в машину.
