Тайная лавка ядов - страница 11

Сам по себе секрет – то, что Джеймс мне изменил – был уже плох. Но в тот момент отвратительные болезненные вопросы о той женщине и серьезность их отношений казались не такими критичными, как то, что он несколько месяцев хранил эту тайну. А если бы я не нашла его телефон? Сколько бы он еще это от меня скрывал? Мы только прошлой ночью занимались любовью. Как он смел притащить в нашу постель тень этой женщины, в священное место, где мы пытались зачать ребенка.

У меня тряслись плечи, руки дрожали.

– Все эти ночи, когда мы старались зачать. Ты думал о ней, а не…

Но я подавилась словами, не в силах выговорить «обо мне». Я не могла связать эту пародию с нами, с моим браком.

Прежде чем он успел ответить, меня накрыла неукротимая тошнота, и я рванулась в туалет, захлопнула за собой дверь и заперла ее. Меня вырвало пять, семь, десять раз, пока совершенно не опустошило.

Рев лодочного мотора на реке выдернул меня из воспоминаний. Я подняла глаза на Холостяка Альфа – он смотрел на меня, разведя руки в стороны.

– Готовы? – спросил он.

Я смущенно кивнула и пошла за ним к группе из пяти-шести человек. Некоторые стояли на коленях, перебирая гальку. Я подошла поближе к своему гиду и тихонько сказала:

– Простите, но я не совсем понимаю, что такое мадларкинг. Мы что-то ищем?

Он взглянул на меня и рассмеялся так, что затрясся живот.

– Я вам так и не сказал, да? Ну, вот все, что вам нужно знать: Темза протекает через Лондон, и это довольно протяженный участок. Прямо здесь, в грязи, можно найти мелкие осколки истории, вплоть до римского периода, если достаточно долго искать. Мадларкеры с давних пор находят монеты, кольца, керамику, раньше они все это продавали. Об этом писали викторианские авторы – о бедных детишках, пытающихся заработать на хлеб. Но теперь мы ищем просто потому, что нам это нравится. Найденное оставляем себе, это наше правило. Смотрите, вот, – сказал он, указывая на мою ногу. – Вы почти наступили на глиняную трубку.

Он нагнулся и поднял ее. Мне она показалась тонким камешком, но Альф Холостяк улыбался во весь рот.

– За день их можно тысячу найти. Ничего особенного, если только ты не новичок. Вот сюда набивали табачные листья. Видите ребра вдоль корпуса? Я бы отнес ее к 1780–1820 годам.

Он замолчал, ожидая, как я отреагирую.

Я подняла брови и внимательнее взглянула на глиняную трубку, меня внезапно охватило волнение от того, что я держу в руках предмет, которого в последний раз касались столетия назад. Альф Холостяк уже сказал, что прилив и отлив каждый раз выносят новые тайны. Какие еще старинные артефакты могут оказаться неподалеку? Я убедилась, что перчатки плотно сидят у меня на руках, потом опустилась на колени; возможно, я найду еще пару глиняных трубок, или монету, или гнутое кольцо, как сказал Альф Холостяк. А может быть, можно снять свое собственное кольцо, согнуть его и бросить в воду, к прочим символам рухнувшей любви.

Я медленно осматривала камни и проводила кончиками пальцев по блестящей гальке цвета ржавчины. Но через минуту нахмурилась; все казалось таким одинаковым. Даже если бы в иле лежало брильянтовое кольцо, сомневаюсь, что я бы его заметила.

– А подсказку вы дать не можете? – крикнула я Альфу Холостяку. – Или, может, лопату?

Он стоял от меня в нескольких метрах, изучая яйцевидный предмет, найденный кем-то другим.

Он рассмеялся:

– Управление Лондонского порта, к несчастью, запрещает пользоваться лопатами, да и вообще копать. Нам разрешено только осматривать поверхность. Так что, если что-то находишь, это судьба; ну, по крайней мере, мне нравится так думать.