– И что можно сделать? Нельзя этот предохранитель того… обойти?
– Если в вашей квартире установить другую проводку, то можно и предохранитель перенастроить. Иначе пожар случится. А еще на подстанции порой отключают и дом, и улицу.
– А что можно сделать?
– В этом случае ничего, – и Арехин почитал привычную лекцию о состоянии и перспективах электростроительства в революционной России. – А вам нужно выбирать: либо никаких электроплиток, либо менять проводку.
– Так поменяйте. Мне хорошая проводка нужна.
– Это придется от распределительной коробки тянуть. Метров сорок.
– Скажите, сколько будет стоить – заплачу.
– Что деньги, пустое.
– Я старыми, империалами.
– Э… Я поищу, – сказал Арехин.– Но обойдется недешево. Сто рублей. С работой – поспешно добавил он.
Жилец торговаться не стал, сто, так сто.
На том и расстались – до завтра.
Пошли они не в МУС, а в отделение электротехнической службы. Вдруг кто следит, тогда странно покажется – электротехники, а с работы ушли в МУС.
Из отделения вышли через заднюю дверь, одним проходным двором, другим, – а там уже и «паккард» ждет. Все-таки автомобиль – замечательная вещь. Жаль будет расставаться.
– Мы что, завтра будем проводку менять? – с энтузиазмом спросил тезка Он.
– Увы, нет. Время электротехников кончилось. Время браться за маузеры.
– Это – он?
– Жилец подвальной квартиры? Возможно. Во всяком случае, квартира интересная. Вы, Александр, заметили потайную дверь?
– Потайную дверь? Нет, не заметил, – честно ответил Орехин.
– Даже не потайную, а спрятанную. Шкафчиком заставленную. Но на полу характерные царапины, шкаф туда-сюда двигают.
– И в той комнате…
– В той комнате может быть все, что угодно. Даже вообще ничего. А мы ночью проверим.
– Ночью? А почему не сейчас?
– Вы, Александр, помните – когда Матвей Доронин бежал, серьезно пострадали трое конвойных. А нас всего двое. И потом, вдруг за тайной дверью – сообщник?
– Сообщник? У него есть сообщник?
– Не знаю. Но учитывать эту возможность нужно.
В МУСе Арехин вместе с тезкой Он доложили Оболикшто: необходимо провести обыск в подозрительной квартире ноль пять дома сорок два по улице имени товарища Троцкого.
– Это дело. Когда?
– Сегодня ночью. Не ставить же ему, в самом деле, новую проводку.
Сашка к делу подошел ответственно: разобрал, почистил, смазал и снова собрал маузер, патроны проверил – не разболтался ли какой. То же сделали и Лютов, и сам товарищ Оболикшто.
Арехин же весь вечер посидел за столом с единственным стаканом чая, правда, крепкого.
Крепкого – оттого что из дома принес своего, образцово-буржуйского.
Пока Сашка с Арехиным упырем занимались, МУС транспорт получил. Пролетку, лошадь средних лет и кучера, красноармейца-инвалида Семкина. Понятно, неинвалиды из подходящих все на фронте. У Семкина трех пальцев на правой руке не хватало, а в остальном – хоть куда. Старик только, лет сорок ему. Для кучера – не страшно. Три месяца он со своей лошадью при каком-то театре состоял, да театр погорел.
Ну, МУС не погорит. Такое представление устроим, вся Москва в очередь станет.
Ближе к полуночи тезка Аз, Лютов, товарищ Оболикшто и сам Сашка уселись в пролетку. Не «паккард», теперь-то Сашка вправе сравнивать, но и они не баре. Лошадь неспешно брела по улицам. Колеса не скрипели, но что толку, пролетка на булыжную мостовую отзывчива. Москва ночью – город темный. Прежде, говорят, было светлее, но фонари теперь стояли более для украшения и устрашения. Не горели фонари. И в окнах темно, редко-редко в каком окошке увидишь тусклый свечной огонек. Как корабли в ночном океане встречались дома с электричеством во мраке сиявшие десятками ярких окон.
