Держит одну сторону купюры на земле один гьенгеру, другую сторону оторвать от земли пытается другой. Он не может, знаками просит джамаат прийти на помощь, обращается к тому, кто бросил, чтобы пришёл на помощь поднять такую тяжёлую и большую купюру. Тут ритуал уже приобретает определённый смысл. Высмеивают жадность.
Это всё вообще не изучено. Вместе с тем древние аулы Нагорного Дагестана опустошаются, идёт массовое переселение на равнину, в города. Всё ассимилируется, выросло целое поколение горцев, которое не то что не видело эти истории, ритуалы и образ жизни, но и не слышало об этом, ибо предки его тоже не слышали. Растёт второе поколение городских горцев.
Мы с отцом на берегу Каспия в Махачкале скучаем по горам, по аулу и периодически возвращаемся туда разговорами. Воспоминания, ностальгия, рассказы о жизни и быте в горах, отец вспоминает всю свою жизнь, которую прожил там, я о детство своё. Периодически в наш разговор влезает мой 12‑летний сын и задаёт вопросы, которые сложно ему объяснить. Не объясняю, сложно словами, да и не хочется…
Приключения горских мальчиков в Цоре
Было лето 1984 года. Меня, ученика четвёртого класса, отец повёз в районный центр Тлярата. Такой своего рода подарок от отца аульскому мальчику за успехи в учёбе. В таких суровых нравах нас воспитывали, не то что «нынешнее племя». Мы шагали по базарчику, навстречу шли люди и здоровались с отцом. Видно, тут отца хорошо знали, уважали и любили.
Подошёл к нам человек солидных лет, поздоровался и с большим вниманием стал слушать беседу отца с одним из его знакомых. Отец прервал разговор, меня слегка потянул за волосы и сказал этому мужчине:
– Асадула, ты видишь вот этого лохматого волчонка? Постриги его и верни к цивилизации, а то он совсем оброс.
Тот посмотрел на меня с лёгким прищуром и с улыбкой:
– Тоже мне волк, видал я много таких волков, следуй за мной, – и направился к будке над речкой. Подстриг, продул колючие волосинки из-под рубахи, шлёпнул слегка по затылку и отпустил. Когда я начал вытаскивать помятые рубли из кармана, взял их из моих рук и вложил обратно в карман, добавив:
– Иди!!! Ты же волчонок, а волки не платят.
Я в недоумении вышел, даже забыв поблагодарить, и направился на поиски отца.
На следующее лето отец со своим другом готовились поехать в Белоканы на лошадях. За пару дней до этого они купили отару барашек, чтобы продать в Белоканах и Лагодехи. Гнать овец через большой Кавказский хребет – дело нелёгкое, и они решили на помощь взять меня и ещё одного десятилетнего молодца по имени Ибрагим. Отец оставил коня на перевале и поехал на машине в Цор, а своего друга и нас отправил пешком через перевал вместе с отарой. С Большого хребта вниз был крутой спуск, извилистые тонкие тропинки ведут в густые леса Джаро-Белоканов.
Весь день мы шли по лесу. Кругом полумрак из-за густого ряда деревьев. Щебет лесных птиц, размеренный топот впереди идущего коня и мелкий топоток отары сливались в единый слаженный оркестр. Когда спустились на равнину, уже стемнело. Во рту у меня пересохло, живот подводило от голода, ноги ныли, умоляя об отдыхе, а конца дороге всё не было, шли и шли мы за стадом. В ночной мгле был еле различим силуэт идущего впереди дяди Магомы, за ним тонкой белой ниточкой тянулась отара овец.
В какой-то момент раздался душераздирающий то ли крик, то ли вой, то ли стон, и мы встали как вкопанные. От страха я буквально прирос к земле, перед глазами всплыли ужасные картины из страшилок детства. В горах много рассказывали о встречах людей с кавтаром в лесах Цора, и истории эти редко заканчивались хорошо.
