Осипов и Бабурин с опаской посмотрели, куда их направила вожатая, и синхронно вздохнули.
– У меня живот чует плохишей. Слышишь, как он бурчит? – прошептал Савва.
– Просто ты вечно голодный, – по-доброму констатировал Данил.
– Настораживают они меня, – поделился с другом очкарик и нахмурился, сдвинув брови домиком.
– Меня тоже. Но что поделать? – и Осипов, пожав плечами, неуверенно зашагал к столику у стены.
Толстячок ещё немного поколебался, однако пустой желудок, жалобно заурчав, вынудил его сдвинуться с места и проследовать за товарищем. Зацепив пузом пару сидящих к нему спиной отноотрядцев, он поспешно извинился перед ними и, добравшись до своего стола, неуклюже рухнул на стул.
Компания из трёх пацанов, уже поклевавших свои порции, травила похабные шуточки.
Данил с Саввой, стараясь не обращать внимания на ржущую компанию, робко пододвинули к себе тарелки с супом.
Осипов принялся потихоньку хлебать горячий борщ, а Бабурин, не привыкший кушать первые блюда без хлеба, потянулся к хлебнице, чтобы взять оттуда один из двух оставшихся кусочков мучного изделия, как его в тот же миг шлёпнули по пухлой руке.
Раздался истерический смех.
Упитанный мальчик поднял вверх свои испуганные глаза, и перед ним сквозь толстые линзы очков предстали лица нахально ухмыляющихся одноотрядцев, чьи язвительные взгляды были прикованы к нему. Бабурин напрягся, чувствуя, как его начинает трясти.
– Эээ, жирдяй, хлеб не трогай. Нам ведь не останется, – недовольно процедил самый тощий из хулиганов со сдвоенной родинкой на костлявом подбородке.
– Тебе бы вообще диету соблюдать, – добавил второй, походящий на панка из-за своего зелёного ирокеза.
– Ога. Врачи говорят, вредно хомячить сутки напролёт, – припомнил говнюк типично азербайджанской внешности.
– Он к зиме откармливается! – с издёвкой предположил первый, и всё трио снова по-идиотски загоготало.
Савва покраснел, едва сдерживая слёзы.
– Зачем ты его обижаешь? Себя-то в зеркало видел, дрищуган? – вступился за друга Данил и осмелился заглянуть в глаза главному пакостнику, восседающему напротив него.
Тот на мгновение даже потерял дар речи. Подобным образом ему ещё никто не отвечал.
– Чё проквакала, царевна-лягушка??!
– Чего слышал, бородавочник, – смело огрызнулся Данил, ненавязчиво подшутив над сдвоенной родинкой неприятеля.
– Зубов что ли много? Я их тебе быстро пересчитаю! Сиди и жри молча, пока не трогают!
– Аппетит своим присутствием портите. Он у меня обычно пропадает при виде грязных свиней, ковыряющихся в навозе, – бросил Осипов, чувствуя, как учащённо бьётся сердце.
– Ух ты, смелая козявка! Походу, придётся дрессировать, парни! – обратился светловолосый хулиган к товарищам.
Азербайджанец хрустнул пальцами, показывая готовность к действиям, а другой, с лакированным зелёным гребнем на репе, подхватил:
– Надрессируем, Тимми! Под конец смены эти двое нам ползком тапочки в зубах приносить будут и жопы своими языками подтирать, вместо туалетной бумаги!
– Ну да, из Вас же дерьмо так и лезет! – продолжал язвить Осипов. – Боюсь, подтирать Вам придётся не только зад…
– Хватит, Даня! Не надо! Они же из нас отбивные сделают, – взмолился Савва, всхлипывая носом.
Он машинально достал из кармана замызганный платочек и взялся утирать им жёлто-салатовые сопли, выступившие из ноздрей.
– Ты нарвался, ушлёпок! – трясясь от злости, прохрипел Осипову Тимофей. – Я тебя размажу! При первой возможности! Понял? А Забит и Яков мне в этом помогут!
