Второй не имел сходств с другими: он насчитывал три этажа, один из коих был отведён под бассейн, и формой повторял заглавную английскую букву “L”. В кустах рядом с сим зданием спряталась трансформаторная будка, а за ней вдалеке маячили верёвочный городок на деревьях да поля для баскетбола и волейбола.
Четвёртый корпус, в отличие от своих номерных собратьев, мог похвастаться складом для спортивного инвентаря: лыж, мячей, велосипедов и прочего. Вдобавок, по словам Ксении, в подвальном помещении данного строения периодически проводились вечерние дискотеки.
Минуя засаженную берёзами часть территории, Данил вдохнул свежий воздух полной грудью, закрыл глаза и замер, ощущая лёгкое приятное головокружение.
По протоптанной между белоствольными деревьями тропинке отряд вернулся в пятый корпус.
17:52
В пятом корпусе царил полный хаос. Покуда дети в ожидании ужина переворачивали второй этаж вверх дном, Данил достал из своей сумки подаренный ему на день рождения плёночный фотоаппарат бежевого цвета и начал запечатлять на него своих товарищей. Сперва на камеру кривлялся Федя, затем эстафету перенял Савва, после чего понеслись совместные снимки.
Осипов тоже не затерялся за кадром, попросив щёлкнуть его с друзьями одного из одноотрядцев.
– Интересно, жиртрест умещается в объектив? – задался вопросом Яков, усевшийся на подоконнике.
– Наверное, туда не влезает ничего, кроме свисающего с его боков сала, – хохотнул Тимофей.
Тем временем фотосессия закончилась и Осипов, вернув свою камеру на место, неохотно согласился зарубиться с товарищами в догонялки. Постепенно он вошёл во вкус и, наконец, повеселел.
Заляпав побагровевшего от бега очкарика, мальчик тут же бросился от него наутёк, но затормозил, как только позади него раздался сильный грохот.
Когда Данил обернулся, то улицезрел распластавшегося на ламинате Бабурина, прикрывшего нос обеими руками. Над ним, ухмыляясь, возвышался светловолосый хулиган со своими дружками.
– Гы, круто ты его навернул, Тимми! Ахаха, – заливался от смеха Яков.
– Ога! Шлёпнулся, как мешок с какахами, – добавил Забит, пошевелив усиками.
– Делов-то! Выставил ногу и туша на полу, – объяснял Тимофей.
– Пол жалко, – сделал плаксивое лицо панк и провёл ладонью по кончику своего ирокеза. – Испытал тюленью мощь…
– Ога…ещё не выдержит такого напора и проломится, – подхватил Забит.
Словно в замедленной съёмке Осипов смотрел, как по пухлым щекам толстячка стекают крупные капли слёз, а из носа хлещет алая кровь.
В Даниле закипела ярость. Его глаза засверкали, ноздри расширились, словно у бешеного быка, готовящегося кинуться на красную тряпку. Он знал, какого это, терпеть унижения. И ещё лучше знал, что случается, если подобное оставлять безнаказанным. Враги не должны видеть твою беспомощность, иначе издёвки никогда не прекратятся. Любое проявление слабости даёт задирам лишний повод поглумиться.
Осипов крепко сжал кулаки и стремительно направился к обидчикам Саввы. Федя попытался остановить друга, но мальчик, скинув с плеча его руку, продолжил надвигаться на зачинщика конфликта.
Тимофей толком не успел ничего сообразить, как ему в челюсть прилетел сильный удар, затем ещё несколько, и он неуклюже шмякнулся на задницу.
Данил тут же наскочил на оказавшегося в горизонтальном положении соперника и принялся остервенело мутузить его. Тим пытался брыкаться, уворачиваться, отползать, однако ничего не помогало. Осипов обрушивал на задиру град тумаков, в которые вкладывал всю злость, накопившуюся в нём.
