– Введите гражданку Сухову.
В комнату вошла квартирная хозяйка Щуко.
– Вы знаете эту женщину? – спросил Азизов арестованного.
– Да.
– Вы снимали у нее комнату?
– Да.
– Ну а вы, гражданка Сухова? Знаком вам этот человек?
Сухова подтвердила: это тот самый гражданин, который временно у нее поселился.
– Скажите, гражданка Сухова, к вам приходили в тот день, когда вы последний раз видели своего жильца?
– Ко мне – нет.
– А к кому?
– К нему. – Сухова показала пальцем на лежащего.
– Кто именно приходил?
– Старик какой-то.
– Когда?
– Утром. Часов в одиннадцать.
– Заметьте, Щуко. – Азизов сделал паузу. – Приходил в одиннадцать часов, то есть тотчас же после того, как вас отправили в отделение. – Он вновь обратился к женщине: – И что же произошло дальше?
– Старик попросился в комнату жильца, сказал, что должен написать записку своему дружку. Ну, я и впустила…
– Впустили куда? Говорите точнее.
– Впустила того старика в комнату гражданина Щуко.
– Давайте уточним: старик сам просился в комнату Щуко?
– Сам… Ну, вошел он, сел за стол, принялся писать. А потом передумал…
– Простите, что перебиваю. Вы все время были с тем стариком? Быть может, отлучались?
– Каша у меня чуть не сгорела. Я и сбегала на минутку – прикрутить газ.
– Выходит, старик в течение минуты один находился в комнате гражданина Щуко?
– Да, не меньше минуты.
– Вы слышите, арестованный Щуко? Старик был один в вашей комнате – целую минуту.
– А потом он ушел, – продолжала Сухова. – Сказал, что после зайдет.
– И не приходил?
– Нет.
– Какой он из себя, этот старик?
– Обыкновенно, какой. Старый. Ну, папаха коричневого каракуля, костюм…
– Узнали бы его, если б встретили?
– Отчего не узнать.
Семин, стоявший перед табуретами с разложенными фотографиями, посторонился, указал Суховой на карточки.
– Нет ли здесь, среди этих снимков, карточки того старика?
– Вот он. – Сухова кивнула на одну из фотографий.
– Возьмите эту карточку в руки и покажите вашему квартиранту.
Женщина подняла с табурета фотографию Седобородого.
– Спасибо, – сказал Азизов. – Вы свободны, гражданка Сухова.
Семин вышел проводить женщину, вернулся, подсел к кровати.
Азизов сказал:
– Теперь, Щуко, вы, я надеюсь, поняли, почему этот человек не явился в отделение милиции. Все еще не понимаете? Тогда объясню. Он торопился в вашу комнату, чтобы успеть подбросить в ваш чемодан вот эту газету с шифрованной записью.
– Почему? – вдруг выкрикнул Щуко, приподнявшись на локтях, побагровев от напряжения. – Почему?
Азизов пожал плечами.
– Потому что он такой же агент иностранной разведки. И – выдал вас. Сначала инсценировал кражу в трамвае, поднял скандал и добился того, что вас схватили. Затем пробрался к вам на квартиру и подбросил газету. Расчет простой. Раз вас задержали – будет обыск. Тогда найдут газету с шифрованной записью. Запись расшифруют, органы советской контрразведки поймут, с кем имеют дело. И уничтожат агента. То есть – вас.
Арестованный криво усмехнулся.
– Грубо работаете, гражданин следователь. Старуху купили. Этого седого – тоже. И газету подбросили. Липа, начальнички. Липуете, полковник. А я не серый, на липу меня не возьмешь.
– Липа, говорите? – Азизов встал. – Майор Семин, вызывайте машину. – Он обернулся к Щуко. – Готовьтесь, сейчас поедем.
Щуко прищурил глаза.
– Начальничек нервничает… Уж не к старичку ли везете? – Он указал подбородком на фотографию Седобородого.
– К нему самому. Только вряд ли это доставит вам удовольствие.
