– История о Диармайде и Грайне.
Лис гавкнул.
Ави испуганно перелистал полкниги.
– История о Конле Красном.
– Идёт! Неужели они и об этом сумели написать!
Ави подмигнул мне и принялся читать книгу с выражением, делая паузы и меняя интонацию. Хотя и запинался порой, потому что ещё иногда смущался вида гэльского языка. Впрочем, он кого угодно смутит, если на него смотреть после того, как полжизни говорил на английском. Лис внимательно слушал Ави, и, хотя глаза его по-прежнему были закрыты, я видел, как вздрагивают его уши, когда брат мой внезапно менял интонацию, и как он тихо улыбается, когда Ави, запинаясь, читал волнующий отрывок. Наконец Ави закрыл книгу.
– Ты правильно решил стать священником. Правильно. Это хороший путь. Может, и тебя научат так перевирать всё на свете. Поэты! Э-эх. Управы на них не было. М-да. И всё им непоэтично. Особенно о войне. Сразу «ни-ни». Ты, мол, это брось. Это не по-божески… Конечно-конечно… Да-а. А как меч у кого пропадёт, только на них и подумаешь… Хм. М! Хм… Аминь!
Лис открыл глаза и посмотрел на нас с братом.
– Хорошая книга. Должно быть, долго её прятали? – наконец спросил он.
– Да. В подвале. Там ещё у нас винтовки и…
Я дал локтём Августину в бок, и он виновато замолчал.
– В подвале, говоришь… Хорошее дело. А то эти паршивцы всё жгли… Жгли да жгли… Можно подумать!
Лис, видимо, хотел сказать ещё что-то, но вдруг насторожился и замолчал. Так он просидел с минуту.
– Вот, – наконец сказал он. – А теперь ступайте отсюда.
– Но почему? – удивился я.
– Я кому сказал!
Лис поднялся на ноги и посмотрел мне в глаза. В них была мученическая просьба, мольба, смешанная с какой-то злобой или даже сожалением. Мы с Ави осторожно поднялись и, подобрав винтовку и тарелку, попятились. Лис угрюмо следил за нами.
– Скажите спасибо вашей матери за её пирог.
– Мы можем рассказать ей? – протараторил Ави.
– Всё равно не поверит. Ха-хм… хм… м!
Лис вздохнул и побрёл к норе, мне даже показалось, что он был чем-то огорчён.
– Мы обязательно придём к вам завтра! – крикнул я ему вслед.
Но из норы до нас не донеслось ни звука. Только над полем вновь пронеслись чайки и закричали свою горькую весть: «Кль! Кль!» Мы шли домой, потупив головы. Странное чувство одолевало нас. Ужасно похожее на страх и в то же время совершенно не похожее. Такое знакомое чувство, хотя я даже не знал ему названия. Ави тоже не знал, поэтому шёл, не оглядываясь на меня. Серьёзный и задумчивый. И губы у него не шевелились. Вместо него молитву стал читать я. Но легче не стало. Слёзы почему-то сдавили грудь и хлынули из глаз ручьём.
– Давай быстрее, – бросил я, и мы побежали к дому. На серый дымок, вьющийся за холмами.
– Мама! Мама! Лис – говорящий! Он разговаривал с нами! – закричал я, как только мы подбежали к дверям.
Из дома до нас не донеслось ни звука. Мы вбежали на кухню.
Мама сидела за столом, разбирая какие-то бумаги.
– Мама! Лис разговаривает! – повторил я.
– Он просил сказать спасибо за твой пирог. Он сказал, что в жизни ещё не ел ничего вкуснее.
Мама отложила бумаги и внимательно посмотрела на нас с братом. Я виновато потупился, опустил голову и Ави.
– Он и винтовку разрядил, – добавил Ави шёпотом.
– Правда, это не мы! – отозвался я.
Мама поднялась со стула и налила нам по стакану молока. Мы молчали. Молча выпили молоко.
– А что он попросил ему прочесть? – вдруг спросила она, когда мы с братом уже выходили из кухни.
