– Какое кладбище? – удивился Егор.
– Ну ты сказал, что к сторожу кладбища должен подойти, – отстранилась от него Соня.
– Нет, – пожал плечами Егор, – к сторожу домика охотхозяйства. Там было дело о браконьерстве, он свидетелем проходил, да и кладбище здесь в другой стороне.
– Мне почему-то показалось, что ты сказал про кладбище.
– Ладно, не забивай себе голову, – улыбнулся Егор. – Поехали в больницу, быстро опросим пострадавших девушек, а потом я повезу тебя обедать в одно потрясающее место. Мужики для туристов сделали кафе прямо на берегу озера, ловят свежую рыбу, запекают, варят, катают на лодках… Вообще, классные душевные ребята.
– А когда я буду разбираться с тем, зачем сюда приехала? – спросила Соня.
– А оно точно тебе нужно? – с самым серьёзным видом спросил Егор.
– Со мной столько всего произошло, что я должна разобраться. Иначе можно с ума сойти. А потом, – она улыбнулась, – у меня есть крутой план.
– Какой? – тихо спросил Егор, любуясь Софьей.
– Я хочу уехать жить на юг и открыть там небольшой ресторан.
– А я смотрю, ты продуманная, – Егор обнял её и легонько подтолкнул к машине. – Поехали. Но твой план мне очень нравится. Я, кстати, недавно ездил по одному делу в совершенно очаровательный городок, у меня теперь там даже знакомые есть.
Машина плавно выкатилась из леса, легко прошлась по припорошенной грунтовке, скатилась с пологого края и уже должна была выехать на основную дорогу, как Софья вцепилась в руку Егору и стала отчаянно тыкать пальцем в окно, не в состоянии выдавить даже звука из сведённого страхом горла.
– Что случилось?
– Там, там.
Среди деревьев виднелось жуткое зрелище: в землю было воткнуто два ствола, добела выскобленных от коры, сверху они были скреплены перекладиной и на горизонтальной палке, висел мешок, перехваченный верёвками, но самое страшное было в том, что венчала всё это сооружение рогатая голова лося.
– Тише, тише, – сказал Егор. – Мне в первый раз тоже поплохело. Это местные обычаи, здесь всё законно. Это у кого-то родственник умер и вот это типа повозка, которая везёт в мир мёртвых его поклажу. Такое себе, конечно, представление, но что поделаешь.
– Гадость какая, – Софья внутренне с облегчением выдохнула: в этот раз ей хотя бы не привиделась такая картина.
Малинин увозил её всё дальше, по дороге сыпал шуточками и старался не показывать, что внутри него зреет странное тошнотворное чувство, увлекающее его своей тяжестью на самое дно, где чернела бездна отчаяния от его бессилия что-либо изменить.
Больница, куда они снова приехали, жила своей унылой суетной жизнью, здесь пахло болезнью, хлоркой, которой по старинке мыли обветшалые и потрескавшиеся полы, и немного подванивало особо едкими медикаментами.
– Молодые люди, ну куда вы ноги ставите? – с тоской в голосе спросила Малинина щуплая старушка, возившая шваброй в коридоре.
– Извините, – бросил на ходу Егор и, обойдя вымытый участок, хотел идти вперёд, но задержался. – Подскажите, пожалуйста, а вы только здесь полы моете? Или в старом крыле тоже убираетесь?
– А чего там чистить? Там же никто не ходит, – пожала маленькими плечиками старушка и узловатыми пальцами затолкала обратно выбившиеся из-под платка взмокшие светлые пряди.
– Спасибо.
– Ты чего, Егор? – догоняя Малинина, спросила замешкавшаяся на входе Софья.
– Да я вспомнил, что там хлоркой пахло, – покивал в задумчивости полковник. – Видимо, кто-то что-то отмывал.
