ИЛЬИНСКИЙ: Ты – идиот, Ваня! Меня же могут убить!
Ваня на некоторое время теряется. До него только сейчас доходит, что на войне люди погибают.
ВАНЯ: Тогда вам нужно уехать в Европу.
ИЛЬИНСКИЙ: Надо. Но для этого нужны деньги.
ВАНЯ: Неужели у вас их нет?
ИЛЬИНСКИЙ: Есть, но мало. Кстати, верни деньги за акцию, которую ты сорвал.
ВАНЯ: Григорий Алексеевич, я их уже потратил. Заплатил проценты по кредиту. Я отработаю, честное слово.
ИЛЬИНСКИЙ: Ладно. Не звони мне. Я сам с тобой свяжусь, когда всё закончится.
28. КАФЕ
Ваня обедает в кафе, слушая новости, которые передают по телевизору, висящему на стенке бара. Бармен Илья Муромцев, бросив работу, уставился в экран телевизора.
29. У ТАМОЖНИ
По телевизору показывают очередь из машин перед таможней… Суетятся люди… Все эти кадры комментирует журналистка Щеглова.
ЩЕГЛОВА: За неделю с начала частичной мобилизации из России убежали десятки тысяч наших сограждан. Точных цифр пока нет. Но в любом случае ясно, что речь идет о достаточно массовом явлении, которое само по себе становится важным фактором нашей жизни…
На экране появляется молодой парень, который сидит в дорогой машине и говорит в микрофон, протянутый ему журналистом:
ПАРЕНЬ: Какой еще долг? Есть долги по кредиту, ну, перед родителями… и детьми. Это я еще понимаю. А вашему народу и государству я ничего не должен. Меня не Родина призывает, а власти. А власти я не давал согласия на войну.
30. КАФЕ
Бармен Илья Муромцев, бросив работу, уставился в экран. Пара официантов мужского пола присоединяются к просмотру.
31. У ТАМОЖНИ
ПАРЕНЬ: Нет уж, дорогая моя власть, дальше без меня – я поехал отсюда. На запад. Туда, где есть демократия, свобода слова и равные возможности для каждого человека. То, что у нас только декларируются.
32. КАФЕ
Официант поворачивается к бармену.
ОФИЦИАНТ: Трус! Вот теперь станет ясно, кто настоящий мужик, а кто просто штаны носил. Мобилизация все покажет.
ИЛЬЯ: А я его не осуждаю. Человек ищет, где глубже…
ОФИЦИАНТ: Не глубже, а лучше… Дерьмо, а не человек.
ИЛЬЯ: Ну, и иди в свою армию, если тебе хочется.
ОФИЦИАНТ: Ну, и пойду. Человеком себя почувствую, не то, что здесь…
Илья Муромцев хмыкает.
ИЛЬЯ: «Человек – это звучит гордо!» Не помню, кто это сказал. А я – если что – воспользуюсь кое-какими связями – выпорхну отсюда через заднее крыльцо.
ОФИЦИАНТ: Счастливой дороги…
ИЛЬЯ: И тебе не хворать.
Официант отходит от барной стойки. Бармен Илья Муромцев принимается за работу. В кармане у Вани отзывается мобильник. Ваня достает его и смотрит на дисплей. Там появляется номер и имя абонента: «Мама». Ваня отвечает на звонок.
ВАНЯ: Да, мама?
МАМА: Ваня, ты еще дома?
ВАНЯ: Нет. В кафе.
МАМА: Жрёшь? А другие воюют.
ВАНЯ: Это их проблемы.
МАМА: Скотина.
ВАНЯ: Мама, призывают тех, кто имеет военный опыт, а я не служил. У меня плоскостопие.
МАМА: Ты откосил!!!
ВАНЯ: Не важно. Это скоро кончится.
МАМА: Что кончится?
ВАНЯ: Наша страна уже разваливается от санкций. Народ не выдержит и сбросит президента. К власти придут люди, которые сразу подпишут капитуляцию. И мне не придется мобилизироваться.
МАМА: Ты дурак, Ваня. Этого никогда не произойдет.
ВАНЯ: Мне об этом Ильинский говорил.
МАМА: Он тоже дурак. Россия скорее атомную бомбу на всех сбросит, чем подпишет какую-то капитуляцию.
ВАНЯ: Тогда я уеду.
МАМА: Если ты сбежишь, Ваня, можешь не возвращаться. Мне такой сын не нужен.
33. ДВОР ДОМА ВАНИ
