Тайное учение Христа. Первые 12 речений - страница 21

«…Мы сидели за столом и обедали. Перед этим я писал [эту книгу] и поэтому [внутренне] все еще пребывал в Странствии. Случайно я выглянул за дверь, где на широкой асфальтированной площадке играл маленький котенок.

Он побежал, и я почувствовал трепет этого же Восторга [но уже не как потрясения, а как умиления]. Словно бы крохотный мотив из Космической Симфонии радостно проник в мой ум – осколочек, рожденный Великой Гармонией. И от этого хлынула и забилась во мне волна Радости…

Вернувшись и просмотрев, что написал до сих пор, я обнаружил, что не отметил ощущения [царственной] Власти, которое пронизывает Сознание в Трансцендентном Состоянии. Когда я был объят чувством, будто поддерживаю вселенную, пришло также и ощущение безграничной Власти. Казалось, я могу повелевать в любом желаемом отношении, и все… будет повиноваться в соответствии с формами, установленными мною. В то же время не было никакого желания, чтобы что-то стало иным, чем есть».

– Франклин Меррелл-Вольф

«…Тогда произошло то, чего я, Тсинакан, маг пирамиды, сожженной де Альварадо, никогда не забуду, но не смогу передать словами. Свершилось мое слияние с Божеством и со всей вселенной… увидел я высочайший Обруч: не передо мною, не позади меня, не рядом со мною, а – повсюду одновременно!

Это Колесо было огненным и водяным и, хотя я лицезрел Обод, – бесконечного радиуса! В его стремленье сливалось все, что было, что есть и будет! я был одной из нитей той ткани [какую пестовало прядильное Колесо], а этот Педро де Альварадо, мучитель мой – был ее другой нитью.

В том Обруче завихрялись любые причины, а также следствия, и мне достаточно было только взглянуть в Него, чтобы понять всё, чтоб исчерпать бесконечность. О, радость познания! ты есть превыше радости воображения и восторгов чувств! Я точно видел вселенную и постиг сокровенные помыслы ее разума… Увидел первых людей, у которых плоть была древесиной, увидел и нападавшие на них каменные сосуды… Узрел и Бога, безликого, который немо стоит всегда позади богов.

Увидел все бесчисленные деяния, свивающиеся во Едино Блаженство, и тогда я, понимая всё… постиг также и смысл письмен Бога. Они являли собой изречение из бессвязных (или показавшихся мне таковыми) слов. И мне достаточно было произнести его, чтобы стать всемогущим.

Достаточно было произнести, чтоб исчезла вот эта каменная темница! И чтобы день вошел в мою ночь, и чтобы ко мне возвратилась молодость, и чтобы растерзал пардус этого Альварадо, и чтоб священный обсидиановый нож вошел в грудь испанцев, и чтобы пирамида моя восстала из пепла, и чтоб воскресла Империя и теперь уже я стал властвовать над пространствами, которыми владел Монтесума!

Но. Я ни за что не произнесу этих слов. Поскольку я тогда позабуду о Тсинакане. Поэтому: да погибнет вместе со мною тайна письмен, какие запечатлены были Вышним на шкуре пардуса. Кто видел эту вселенную, кто постигал хоть однажды пламенные помыслы ее сердца, – не станет больше думать о человеке, о жалких его радостях и горестях, ДАЖЕ ЕСЛИ ОН И ЕСТЬ ТОТ САМЫЙ ЧЕЛОВЕК. Вернее сказать – БЫЛ им, а ТЕПЕРЬ ЭТО ЕМУ СОВСЕМ БЕЗРАЗЛИЧНО. Ему безразличен и тот, другой, и ему безразлично, коему племени тот принадлежит: ведь он сам стал теперь – НИКЕМ. И вот почему я, маг поруганной пирамиды, не произнесу изречения, которое мне открылось. Вот почему коротаю дни, лежа в темноте»!