Тайное вплетение - страница 30

Коста наседал, глаза горели похотью, вожделенно оглядывая нагое тело, мокрые губы дрожали от возбуждения.

– Ну же! Что же не кричишь? Кричи!

– Пусти, Коста, пусти! Я девственна, – выдавила Эльга.

– Спокойно! Сейчас проверим! Не переживай, не зверь, чай, прорывать не буду. Мне нужна твоя грудь, нужна ты. Вся ты! Неужели не замечала, как действуешь на меня?! Тихо! Будешь послушной – больно не сделаю, – бормотал мужчина, расстёгивая штаны, прижимая несчастную к матрасу.

– Господи, только бы никто не вошёл, – прошептала Эля, теряя силы…

– Поздравляю! Ты теперь женщина! Прости, не сдержался, больно сладкая, – усмехаясь, отчитался насильник, когда всё закончилось.

Эльга почти ничего не почувствовала – ни боли, ни удовольствия, ни стыда, только отвращение; с ней обошлись как с безгласным животным – отымели при незапертых дверях. Коста выпустил фигурку из своих медвежьих объятий, встал, оправил одежду, разглядывая растерзанное, жалкое тело лежащей в оцепенении девчонки. Вдруг та ожила, встрепенулась птицей, рванулась к столу, надевая на ходу юбку, поправляя топ. Вытащив аптечку, сходу засунула какую-то таблетку в рот, на кухне запила водой. Мужик присел на кровать, заинтересованно наблюдая за суетой растрёпанного воробышка – гордая королева внезапно исчезла.

– Что мечешься?

– От тебя детей не хочу! – выпалила молодуха.

– Детей не будет. Чернобыль за плечами. Облучён.

– Плевать. Не хочу всё равно!

– А я хочу! – чуть не закричал он, ощутив страстное желание иметь ребёнка именно от этой женщины. – Ты у меня вторая, всего вторая девушка за всю жизнь. Остальные шлюхи, пробу некуда ставить.

Строптивица с ненавистью взглянула в сторону говорившего, вложив в свой взгляд столько презрения, что Коста поторопился неуклюже подняться да убраться восвояси. Она бросилась следом, заперла дверь. Способность думать, анализировать возвращалась. Эльга привела себя в порядок, глянула в зеркало.

«Ну, вроде ничего не изменилось. Я та же! Никто ничего не узнает. Из-за такого ублюдка не стоит страдать! Не дождётся!» – уговаривала она себя, накладывая грим на раскрасневшееся лицо.

Потом грустно подумала, что, видно, изнасилование проходит у неё по судьбе. Три раза ей удавалось увёртываться, удерживаться на краю. После учёбы в вечернем институте домой вынужденно возвращалась затемно. Первый раз удалось освободиться, мягко высмеяв зарвавшегося паренька; тот пришёл в чувство, он был совсем незрелый пацан, извинялся потом. Второй и третий раз на помощь пришли терпение, ласковое увещевание да прохожие. Главное было – оставаться на тропинке, дождаться реальной помощи, какого-нибудь взрослого, сильного мужчину. С трудом, но удалось вывернуться. Третий раз сильно ударил по психике. Минут тридцать сдерживала свински пьяного, распоясавшегося самца разговорами, лестью, пока не дождалась подмоги. Тот был красив, искренне не понимал, отчего она сопротивляется. Женщин, стариков, детей до поры до времени не тревожила, чем успокаивала парня, смягчая обстановку. Москва – сложный город!

«Что ж вся пьянь на меня лезет? Сегодня, видимо, не мой день, но надо жить. Что, в сущности, произошло? Мне двадцать семь лет, девственность начала тяготить. Сказать кому – не поверят, что в таком возрасте ещё дожидаюсь своего Грея. Олег не поверил».

Ни слёз, ни жалости к себе Эльга не испытывала. Только омерзение.

«Самой хотелось бы распорядиться нетронутостью, отдать по своей воле тому, кто вызвал романтические чувства. Однако у Олега Вета, парень совсем позабыл происходившее с нами безумие, нет мне места в его жизни. Он никогда теперь не поверит, насколько чиста была глупая москвичка в ту единственную нашу ночь, про первый поцелуй не поверит. Видно, так суждено, зато этот сдерживающий фактор теперь окончательно исчезнет из моей жизни».