– Похвала засчитывается. Догадываешься, с кем покойный перед смертью пивко попивал?
– Да ладно! – опешила Оксана, чувствуя, как земля уходит из-под ног. – А с чего ты взял, что это убийство?
– Потапов на обратном пути сказал, что дядя не сам упал, это его опытный глаз сразу определил.
– А тут и отпечатки на кружке…
– Вот-вот! – обрадовался её собеседник, – Чувствуешь, чем пахнет? Племянничек-то не прост оказался! Чуть нажать, и он мне по всем правилам явку с повинной оформит!
– Погоди, – растерялась девушка, – может это не он?
– Да как не он-то? Пальчики его – значит с покойным перед смертью встречался! И, заметь, нам об этом ни слова не сказал! Да и ключик от хаты мог иметь, раз родственник.
– Да, о том, что он в тот день встречался с дядей Кирилл ни слова не сказал…
– Кстати, откуда ты его взяла? Может, он специально возле дома ошивался? А может, просто не успел далеко уйти?
– Я встретила его случайно, – как можно более туманно объясняла Оксана, – увидела прохожего и спросила где второй эллинг. Вот тут-то и выяснилось, что у него там дядя живёт.
– Точно не успел далеко уйти! – обрадовался Степанов, – все, не могу говорить, он пришёл.
В трубке раздались короткие гудки, и Оксана в отупении несколько секунд смотрела на неё, как будто ожидая, что Степанов вернётся к разговору, после чего положила на рычаг и бессильно опустила голову на свои сложенные руки.
«Какой кошмар», – думала она, не в силах точно определить, к чему именно она относит это определение. Тот факт, что Кирилл мог убить своего дядю, хоть и вызывал в её душе бурный протест, но с обстоятельствами дела в целом согласовался очень даже складно. Представлять, как она собственноручно отправит его за решетку, ей не хотелось, а никакие другие мысли в голову не шли.
«Зачем он это сделал?» – гадала она, даже не пытаясь оправдывать бывшего любовника. Никакая интуиция и никакие тёплые чувства сейчас не убеждали её, что Кирилл не может быть убийцей. Она была профессионалом и отлично знала, что никогда нельзя сказать наверняка, что можно ожидать от человека, а чего нет.
Девушка глухо простонала, от открывающейся перспективы заключения Шевченко-младшего под стражу, и уже придумывала мотивы ходатайствовать перед судом об избрании более мягкой меры пресечения: домашний арест, а то и вовсе подписку о невыезде. С имеющейся за его плечами судимостью выходило не важно, и она готова была зарыдать. Ей очень хотелось хоть чем-то помочь когда-то любимому человеку, но чем ей в голову никак не шло.
Она долго боролась с собой, прежде чем вскочила с места и кинулась в сторону соседнего здания, точно зная, что сидеть сложа руки, когда Вовка допрашивает Кирилла, она не может. Почему-то в голове вертелись картинки допроса с пристрастием, а иногда и примирением не опасного для жизни физического насилия, в чем Степанов никогда не был замечен. «Надавит на парня как следует, а тот сразу оформит явку с повинной. С его «условкой» за плечами…», – думала Оксана, выскакивая из здания.
«Тебе же лучше, – шептал ей на ухо внутренний голос, – считай, дело в шляпе и никакой мороки». С внутренним голосом она была категорически не согласна, и оттого прибавила шаг.
«Почему я бегу, как сумасшедшая? – догадалась спросить у себя Оксана, и тут же придумала себе оправдание: – Это все материнский инстинкт. Хочется о ком-то заботиться. Детей мне надо, и побыстрее».
