Пусто.
Резкая боль сдавила ему виски. Куда она ушла?
Закрыл глаза, пытаясь вспомнить хоть что-то. Безрезультатно.
С гулко бьющимся сердцем оделся, вышел во двор. Дошел до часовни. Онемевшими пальцами открыл дверь. Замер на пороге.
Маргарита сидела на лавке спиной ко входу. Волосы были взъерошены, плечи опущены. Руки скрывали рукава свитера, и Роман не мог посмотреть, есть ли раны на ее коже. Нечеткие образы разрывали голову на части. Пронзительный крик звенел в ушах, как погребальный колокол.
Если твоя болезнь начнет прогрессировать…
Похоже, дела совсем плохи. Нужно позвонить психотерапевту и обо всем рассказать. Вчера вечером он потерял над собой контроль, значит, болезнь вернулась. Рука Марго наверняка изувечена, и уже ничего нельзя изменить. Она, наверно, ненавидит его, потому что не знает правды… Хотя, кого он обманывает? Нет ни одного аргумента, который мог бы его оправдать.
Тяжелый вздох прервал его мысли. Маргарита повернула голову и посмотрела на него. Роман не знал, что сказать, как поступить, как оправдаться. Сердце бешено билось о ребра. Он отвернулся к окну, пытаясь овладеть собой. Погода испортилась: ветер взбесился и выкручивал листья, а кроны деревьев немели от холода.
– Пришел в себя? – тихо спросила она, и Роман обернулся, посмотрел на нее. Какая бледная и несчастная, глаза потухли. Господи, ему хотелось провалиться сквозь землю прямо в преисподнюю. Стиснул зубы так сильно, что стегнуло в виски.
– Прости меня, – с трудом выдавил он, но Маргарита уже закрыла глаза, ясно давая понять, что не хочет продолжать разговор.
Несколько минут прошло в тяжелом молчании. Не выдержав, Роман вышел на улицу. Прошелся по лесу, потом немного постоял на крыльце, в расстегнутом пальто и с сигаретой в зубах. Жадно глотал дым, словно хотел задохнуться.
Маргарите станет легче жить, если он умрет. Или нет? Наверное, даже после смерти не даст ей покоя, будет приходить и терзать ее, как все эти призраки. Терзать до тех пор, пока не заберет с собой…
Он вздрогнул, услышав, что открылось окно. Машинально отступил назад, не желая быть замеченным, и очень вовремя: чья-то рука отодвинула штору. До его слуха донеслись голоса:
– Сейчас же закрой, простудишься! – возмущалась Елена.
– Глупости! За пять минут ничего не случится. В груди очень давит, понимаешь? – Второй голос принадлежал Маргарите.
– На, укутайся в плед.
Повисла тишина. Потом Роман снова услышал голоса:
– Прошу, перевесь клетку в другую комнату. Не могу видеть мучения этих птиц!
– Роману Станиславовичу это не понравится.
– Плевать! Сделай это или я просто выпущу их на волю! Я его не боюсь. Если будет недоволен, скажешь, что я попросила тебя об этом.
– Ладно, – вздохнула Елена, и в доме стало тихо. Роман достал еще одну сигарету. Минут через пять до него опять донесся голос Маргариты:
– Не могу понять, он уехал или нет?
– Вроде нет, – вкрадчиво ответила домработница.
– Кажется, во дворе гудел мотор… – Снова тишина. – Господи, не могу поверить, что это был он… Он, всегда такой внимательный и нежный… В него словно дьявол вселился! – Голос стал глуше, будто она отошла от окна. Теперь Роман с трудом разбирал слова. – И я люблю его, это чудовище! Этого порочного демона! Уже нет смысла скрывать.
