В начале 30-х годов Тевосян был назначен управляющим объединением заводов качественных сталей и ферросплавов, и чтобы наладить производство брони, стал по всей стране искать молодых и способных металлургов. Одним из первых в поле зрения попал его однокашник по Горной академии Василий Емельянов, талантливый инженер, специалист по выплавке высококачественных металлов. В ходе встречи, которую Тевосян проводил уже в должности начальника спецуправления по производству брони, Емельянов был назначен его заместителем по научно-исследовательским работам, с поручением немедленно подготовить в правительство доклад о развитии новой отрасли.
Доклад Емельянов подготовил, и выяснилось, что дело практически малоподъемное. Судите сами – вес готовой броневой плиты достигает 70 тонн. Чтобы ее получить, необходимо иметь слиток тяжестью более полутораста тонн, а чтобы ковать, надо установить прессы силой до 15 тысяч тонн. Далее прокатка, а это сверхмощные станы и т. д., и т. п. Ничего этого в стране не было – ни кранов, ни станов, ни мартенов. Было только одно неуемное желание. Впоследствии Емельянов, надолго переживший Тевосяна, вспоминал, что это был человек, способный решать проблемы любой сложности, и он их решил.
К тому времени лучшие броневые плиты изготавливали немцы. На крупповских заводах отливали слитки в 150 тонн, причем в момент розлива в цехе присутствовало только руководство предприятия и смена. Посторонних – ни Боже мой! Немцы свято хранили секреты изготовления тяжелой брони, не подпуская к ним никого. Попытки каким-то образом купить в Германии технологии встретили решительный отказ. Германцы хорошо помнили прошлую мощь русских линкоров и принимать участие в их возрождении у них не было никакого желания.
Однако концентрация усилий на каком-то отдельном направлении, столь присущая советской экономике, давала всегда неплохие результаты. Научную концепцию производства брони помог разрешить академик Абрам Федорович Иоффе, впоследствии автор «пионерских» исследований по теории полупроводников. Он предложил помощь и привлек к этому делу целый сонм молодых и талантливых ученых из возглавляемого им Физико-технического института.
Денег на броню не жалели. Ускоренными темпами реконструировали старые заводы, куда закупалось лучшее зарубежное оборудование. Было немало споров о выборе технических направлений, причем иногда на таком непримиримом уровне, что Тевосян однажды отвел Емельянова в сторону и предупредил, чтобы тот не слишком горячился:
– Поступили заявления, что главный инженер и директор завода обвиняются во вредительстве. Будь осторожен в выводах, высказываниях и оценках!
Это был так называемый Южный завод, впоследствии известный как Днепродзержинский, где в доменном цехе в ту пору начинал работать Леонид Ильич Брежнев. Надо сказать, что броневая проблема, как и любое новое дело, вызвала активность немалого количества шарлатанов. Однажды в спецуправлении по производству брони появился мужик, словно сошедший с полотен художников-передвижников. С окладистой рыжей бородой, в смазных сапогах, холщовой косоворотке, он пробился к большому начальству (тогда оно не отгораживалось охраной, поскольку террористов в помине не было), представился Деренковым и заявил:
– Вас инженеры обманывают, чтобы набить цену себе и металлу. А я могу предложить броню по целковому за пуд. Сделана по старинному рецепту без всякого никеля и хрома.
