- Тогда как..? Как тебе досталась моя галерея не через мой труп, Мирон?
- Ты подписывала какие-нибудь бумаги, не глядя?
Я прикрыла глаза рукой. Мирон быстро сделал выводы.
- Понятно. У него была твоя подпись. Или доверенность? Я не помню точно. У меня тоже острая аллергия на бумажки и юридический язык. Степа уверял, что все уладил. Я думал, вторая половина остается у тебя.
- А на деле оказалось, что такую же дарственную он оформил Наташе и детям. Потрясающе.
- Очень похоже на то.
Мирон взял чашку и запил очередной укус бутерброда. Как будто мы обсуждали не дело всей моей жизни, а какую-нибудь дурацкую вазу или диван.
Я окончательно вышла из себя. Взяла паузу, чтобы успокоиться, но наглый Мирон с чашечкой чая из моего любимого сервиза похерил медитацию.
- Мне жаль, Крис, - сказал он без капли сочувствия в голосе.
- В жопу свою жалость засунь. Вместе с доверенностями и дарственными. И проваливай из моего дома.
Я встала и указала пальцем на дверь, притопнула ногой.
- Хотя бы отсюда я могу выгнать и тебя, и ее. Спасибо Степану, мать его, Борисовичу за щедрость.
Мир аккуратно поставил чашку на столик, встал со мной рядом и надавил на руку-стрелку, чтобы я ее опустила.
- Вот на этом месте я и хочу сделать тебе предложение, Крис. Стоя и торжественно, раз уж ты вскочила как ошпаренная.
- Какое еще предложение? - продолжала я орать на него. - Руки и сердца? Свари из них суп. Сколько можно надо мной издеваться, Мирон?
- Я хочу помочь тебе, - проговорил Мир и взял меня за плечи.
- Мне не нужна твоя помощь. Я подам в суд и заберу себе галерею. Ты не имеешь права… И она - тоже. Степа обманул меня. Я докажу…
Я попыталась стряхнуть его руки, но он держал крепко.
- Давай, Крис, успокойся. Ты не дура. Сама должна понимать, что я охренел не меньше твоего. Ты хоть знала о его детях заранее.
- Так себе преимущество, - рассмеялась я. - Пожалуйста, Мир, уходи.
- Уйду. Но скажу тебе сначала, что собирался, - он встряхнул меня, чтобы обратить внимание. - Я отдам тебе свою долю галереи, Кристин.
Я замерла. Такого поворота от Мирона не ожидала.
Он усадил меня обратно на диван и продолжил. Разумеется, дарить просто так он ничего не собирался. Это его братец раздавал наше направо и налево.
- Я не хочу суда, - начал объяснять Мирон. - Тебе придется доказать, что мой брат был мошенником или сумасшедшим. Знаю, что именно так ты о нем сейчас и думаешь, но тебе самой процесс может выйти боком.
- Это каким же боком он мне выйдет?
- Наташа может подать встречный иск и отсудить часть дома. Если делить, так сказать, поровну, то это очень даже реально. У нее двое детей, а ты одна. Меня после завещания тоже не стоит вычитать из дележки. Я молчу о нервотрепке и затратах. И нашей фамилии, которую смешают с грязью в прессе и обществе.
- Давно ли тебе не все равно на прессу и общество? - спросила я с усмешкой.
- С тех пор, как умер мой брат.
Я прикусила губу и не сказала больше ничего обидного.
- Теперь я единственный Бероев, на мне репутация семьи.
- Ты старший, а не единственный, Мир, - напомнила я ему. - У тебя есть племянники, как оказалось. Я тоже Бероева, между прочим. Хоть и не по крови. Но мы и не в Средневековье.
Он кивнул.
- Есть племянники. Я никак не привыкну к этой новости. Как бы тебе ни было это противно, Крис, но они действительно имеют право на наследство.
Я ужасно злилась на этот неоспоримый факт. Его было сложно оспорить с любой стороны. Даже мое оскорбленное достоинство знало, что дети ни в чем не виноваты.
