А под простыней, затаившаяся в предвкушении подруга крепко сжимала обожженный и заточенный осиновый кол – а то вдруг вампир возжелает не только лебяжьей шейки, но и чего-нибудь пониже. И вот, занавески тревожно заколыхались, о подоконник скрипнули подбитые гвоздями сапоги, Делька замерла под простыней, не дыша и слушая, как жданый гость спускается в комнату и подходит к туалетному столику.
Раздался глухой «чпок» и сивушный аромат усилился. А затем Дельку бесцеремонно встряхнули за плечо. И вампир, дыша перегаром, хрипло спросил: «Слышь, закусь есть?». Обиженная в лучших чувствах, Адель от души треснула вампира колом по лбу. Тот икнул, свел глазки в кучку и с грохотом сложился на пол, не спеша, впрочем, превращаться в прах, то ли из вредности, то ли оттого, что подруга ударила тупым концом кола. Позже выяснилось, что вожделенный вампир оказался профессиональным домушником и в дом его влекли отнюдь не Делькины полнокровные прелести. К несчастью именно в этот вечер вор зверски мучился похмельем, и благоухающая сивухой фляга затмила его разум. Так он попался, а Делька избавилась от тяги к вампирам и заодно к романам госпожи Сумеречной.
Выплеснув из чашек остывший чай, я залила по новой. Благо, угли, лежащие в двойном дне чайника, сохраняли температуру воды.
– Дель, извини, роман пока не закончила, – виновато произнесла я, ставя перед подругой дымящуюся кружку. – Одной иллюстрации не хватает.
– Как? Что, опять чернильницу перевернула? – в притворном ужасе возопила Адель. – Ты же доделаешь, правда? Очень хочется посмотреть, что вышло… Но сейчас пришла не за этим, – отмахнулась она, посматривая на входную дверь в надежде, что Румпель вернется.
Да? Чтобы подруга явилась в лавку не за очередным романом, это что-то новенькое…
– Хочу пригласить тебя на бал в честь моего Дня рождения, – осчастливила меня Делька.
– Нэ-нэ-нэ! – замахала я руками и шаль тряпичными крыльями захлопала в воздухе, на миг превратив меня в большую горчичную моль. – И буду там, аки вран средь павлинов, – хмыкнула ваша покорная слуга. – Давай лучше встретимся на следующий день и посидим где-нибудь, да хоть и в «Под мостом» у Румпеля. Какой он глинтвейн варит, ммм, закачаешься…
– Лан, я обещала, что ты придешь… – сникла Адель, отводя глаза.
– Четверо Пресветлых, кому? – ужаснулась я.
– Э… ну, в общем, дала роман с твоими иллюстрациями нескольким соседским фифочкам…
– И они захотели увидеть художника! – поразила меня ужасная догадка.
– Хуже, твои работы дошли до автора романа, – наиграно вздохнула Адель, – Лана, твои работы оценила сама Джульетта Скворцонни…
«Ну, хоть не Ересиэль Многоцветная, – уныло подумала я, – чей роман «Миллион цветов радуги» повергал в священный ужас почтенных матрон, а легкомысленных девиц вдохновлял на заказ черных кожаных корсетов, дамских плёток и чулок сеточкой».
Задумавшись над превратностями судьбы, я отвлеклась, а подруга продолжала восторженно расписывать мой будущий карьерный взлёт:
– …она в Кипеллене проездом и задержится на бал только ради того, чтобы увидеться с тобой…
Услышав последнюю фразу, я в отчаянии схватилась за голову и тут же застряла пальцами в своих кудряшках. Куць и все его отродье! Откуда, ну откуда, скажите мне, теперь взять Аллариэль Златокудрую?! Именно так я подписывалась под иллюстрациями, убеждая всех, что эльфийские романы иллюстрирует эльфийка. Сама же на эльфа похожа как свинья на коня, только хвост да грива не такие. Мягкие черты лица, глубоко посаженные серые глаза, курносый нос, россыпь веснушек на скулах и волосы-пружинки. Эльфийского во мне, кроме подписи на рисунках, не было ни на грош. О чем в глубоко эмоциональной и местами площадной форме я не преминула сообщить Дельке.
