***
Аня лежала на кушетке и смотрела на потолок, по которому блуждали неясные тени. Но мысли её были далеко, она пыталась вспомнить сон, который видела прошедшей ночью. Кажется, это было что-то страшное, а может быть, и нет. Зачем она столько выпила вчера? Врачи взяли у неё анализы крови и теперь расскажут родителям, что их дочь совсем не такая паинька, какой они привыкли её считать. О, как сильно болит голова. И эти пятна. Медсестра сделала Ане обезболивающий укол, но он почему-то не помогал. Глаза девушки наполнились слезами: а что, если она останется такой навсегда? Вдруг эти синяки не пройдут?
Аня посмотрела на грудь и осторожно прикоснулась к самому большому пятну не округлой, а продолговатой формы:
– Ай! – не удержавшись, вскрикнула она. Боль была мгновенной и очень острой.
В палату тут же заглянула медсестра:
– Вам плохо?
По щёкам Ани потекли слёзы:
– Как вы думаете, если я тут, мне хорошо?! Где все ваши врачи? Куда они ушли? Почему никто мне не помогает?
– Я сейчас позову вашего доктора, Константина Ильича Макутина, – сказала медсестра. – Вы не переживайте, у нас работают очень хорошие специалисты и Константин Ильич один из лучших. Так что не надо волноваться, одну вас не оставят. Кстати, в коридоре ожидают ваши родители. Если хотите, я приглашу их к вам.
– Не надо, – всхлипнула Аня. – Потом. Пусть сначала придёт доктор…
***
Макутин в палату пришёл не один, с ним было ещё двое мужчин, но Аня обратила внимание на пожилого полного мужчину в помятом белом халате и очках. Он сильно хмурился и был как будто недоволен тем, что его отвлекли от серьёзных дел и вызвали сюда. Однако два других врача с такой предупредительностью относились к нему, что девушка сразу поняла: он главнее и опытнее, чем они. Поэтому именно к нему она обратилась с вопросом, беспокоившим её:
– Доктор, что со мной? Вы можете сказать?
Он как-то странно взглянул на неё, но ничего не ответил и, поправив на носу очки, взялся за осмотр синяков и кровоподтёков, покрывавших лицо и грудь девушки. Несколько раз он довольно-таки сильно надавил то на одно пятно, то на другое, тем самым заставляя Аню кричать от боли.
– М-да, – изрёк он, наконец, закончив мучить её, двумя пальцами приподнял очки и потёр толстую красную переносицу. Потом вышел в соседний кабинет, кивнув и без того поспешившим за ним врачам.
– Виталий Петрович?! Ну? – с нетерпением обратился к нему Макутин.
Тот посмотрел на своего молодого коллегу поверх очков:
– Константин, вам говорит о чём-нибудь такое понятие как «стадия гипостаза»?
– Да, но это совсем не то, – смутился Константин. – Андрей, ты-то что молчишь? У девушки просто необычные гематомы, надо расспросить хорошенько, что с ней произошло, и тогда мы обязательно докопаемся до истины.
– Это не гематомы, это трупные пятна. Костя, неужели тебе не понятно? – Виталий Петрович начал сердиться. – Я вам патологоанатом или кто? Если вы мне не верите, тогда зачем позвали? Сами же пришли за советом, я вас не звал.
– Трупные пятна? На живом человеке?! – не удержался Григорьев. – Петрович, ты сам себя слышишь?
– Согласен, – кивнул тот, – ничего подобного за свою практику я не встречал. Но трупные пятна от обычных синяков или гангрены отличить могу. Да и вы тоже. Всё-таки не первый день в медицине. Особенно ты, Андрюша. Так вот. Прекращение активного кровообращения в точках, которые мы осматривали, соответствует двенадцати-четырнадцати часам. То есть как раз той самой стадии гипостаза, о которой я вам сейчас говорил. Это она и есть, коллеги, хотя теоретически этого не может быть.
