Сегодня в назначенный час середины ночи седьмого года с момента начала отсчёта времени, в новолуние случилось пятое предзнаменование. Им было рождение и смерть второй звезды из двух, предначертанных пророчеством. Это предзнаменование означало появление на свет второго ребёнка – девочки, дочери короля далёкой страны, на поиск которой в тот миг, как только звезда погасла, и отправились трое безымянных монахов вслед за зовом, возникшим в их сердцах в момент рождения второй звезды. Всё путешествие с момента, когда родилась вторая звезда, до того времени, когда девочка окажется у них, безымянные должны были провести в полном молчании. Они отправились ни с чем, прибудут ни с чем и вернутся с младенцем, зная, что лишь один из них достигнет цели этого путешествия и будет обучать девочку до момента конца своей жизни, своего мира. Это были хорошо обученные, сильные воины, способные передавать силу и власть наследникам своего дела не только в качестве науки, но и физически. Каким-то образом в момент смерти безымянного монаха-хранителя и рождения его наследника, умирающий передавал силы новорожденному. Поэтому каждый следующий безымянный обладал силой трети всех предшествовавших ему. И до сей поры тройка безымянных всегда имела трёх потенциальных наследников, рождающихся в момент смерти каждого из них. Но теперь у них вместо троих наследников будет лишь один – маленькая девочка, рождённая в этот безлунный день. На настоящий момент осталось только два предзнаменования, после свершения которых пути назад больше не будет.
Трое безымянных огибали чёрные толстые стволы дубов, притаптывая прошлогоднюю листву, тихо шелестевшую у них под ногами. Кроны деревьев полностью скрывали ясное звёздное небо, отчего темнота, подступившая к монахам, как только они вошли в чащу леса, буквально придавливала их к земле. Безымянные шли почти на ощупь, и лишь их врождённые инстинкты позволяли чувствовать препятствия, обходить ямы-ловушки и не натыкаться на разросшиеся вокруг кустарники и практически невидимые древесные стволы. Их путь лежал на восток, откуда они слышали зов, звучащий в их сердцах, манящий их слабым, почти неслышным перезвоном колокольчиков, на который отзывались только их души, ибо сегодня он был слышим только ими. И ничто, кроме смерти, не могло остановить их на пути к этой цели. Цели, которой были посвящены и их жизни, и жизни всех тех, кто семь тысяч лет совершенствовался в своих умениях, чтобы передать им всё до последней крупицы из того, что они, в свою очередь, должны были передать той, которая родилась сегодня, той, зов души которой последний из них будет слышать теперь до самой своей смерти. Это был какой-то древний инстинкт, заложенный в них, возможно, самими создателями рода человеческого. Чувство, притупляющие все иные природные инстинкты – голод, страх, самосохранение. Чувство, навеянное древним волшебством, обозначенным религией хранителей. Чувство, неподвластное ни одному смертному, способное побудить безымянных преодолеть все возможные препятствия на пути к достижению цели.
Монахи не знали, сколько времени шли рука об руку, и лишь увидев, что небо чуть заметно окрасилось в светлые тона, поняли, что прошло уже полночи. Один из безымянных поднял голову вверх. Верхушки деревьев должны были вот-вот осветиться первыми лучами солнца, тьма ночи отступала. Безымянные знали, что как только дубовых листьев коснётся солнечный свет, проснётся чёрный дракон. Вылетев из пещеры, в первый час рассвета он будет искать пищу. И что было абсолютно точно – дракону будет всё равно, олень это или человек. Безымянные переглянулись, и, поняв друг друга по одному лишь взгляду, быстро набрали большую кучу хвороста, забравшись под которую можно было переждать первый час после рассвета. Дракон не мог учуять людей под ветками и прошлогодней листвой, так как летал высоко над вековыми дубами, но зрение и слух его были острее, чем у любого, кто жил на этой земле. Любой шорох, любое движение привлекало внимание крылатого зверя.
