– Новоселье, конечно, обязательно. Все наши придут, ну и нужные люди, как всегда. А ещё, я настаиваю, квартиру надо освятить, очистить – мало ли с какой энергетикой здесь люди жили. Я приведу своего друга-священника. Это мой духовник. Он всё сделает как надо!
Оцепенев, я уставилась на подругу: она, Мила-Милашка, и духовник – понятия не смешиваемые, как вино и воск для свечей. Но, устав от ремонта и домашней кутерьмы, я тут же согласилась и добавила, что буду рада хоть Папе Римскому.
На новоселье собралась компания из пятнадцати гостей. Мама и тетка, гремя кастрюлями, с утра стояли у плиты. По квартире бодро гулял аромат деликатесов.
Шурша праздными разговорами, мы сели за ломившийся от вкуснятины стол. Вот тогда, по своему обыкновению опоздав, появилась Милка в сопровождении священника.
Мои представления о каком-то дьячке с горбатым носом и острой бородкой были напрочь развеяны. Отец Алексей выглядел лет на сорок. Его глубокий взгляд серо-голубых глаз будто лился, как с картины Рериха "Возлюби ближнего своего". Вовсе не красавец, Алексей привлекал особой статью, такая бывает у людей с яркой харизмой или неординарными физическими качествами. Они обычно, при любом росте, кажутся на голову выше других.
Алексей очень легко вписался в нашу компанию, где все любили поесть и выпить. Он умел поддержать любой разговор, удивляя знаниями в истории, политике и бизнесе. Когда же мой новый гость окончательно пленил нас своей эрудицией, Милочка с гордостью сообщила, что он недавно защитил диссертацию по религиоведению. Сейчас теология признана государством научной специальностью, вот моя подруга и предложила тост за успехи отца Алексея в исследовательской работе.
Я про себя ухмыльнулась:"Священник – учёный – не очень-то вяжется. Ведь наука с религией враждуют ещё со времён инквизиции. Однако мир стремительно меняется, а значит и возможно соединение некоторых академических предметов."
Вытащив Милку на балкон покурить, я с нетерпением ждала подробностей. Но, всегда разговорчивая, моя подруга на этот раз удивляла сдержанностью и неохотно протянула:
– Когда мама умерла на моих руках, мне было совсем плохо. Вот… его и порекомендовали. Он очень образован, преподаёт в семинарии. Я не разбираюсь в иерархии, вроде он из посвящённых – тех, кто отказывается от всего ради служения Богу.
– Ты хочешь сказать, что… – пробормотала я.
– Не знаю, девственник ли он, но это не то, что тебе надо. Он особенный. Не твой тип! – резко бросила Милка.
Проглотив досаду, я пристально взглянула в лицо подруги, любуясь зрелой красотой женской осени. "Да, – пронеслось у меня внутри, – она постарше меня, но всё ещё очень лакомый кусочек. Может ревнует, оберегая его святость от таких вот, как я, ведьмочек!".
Я знала о всех Милочкиных романах. Она со своим Борюсей лет пять как нежилась в любви и гармонии, но при этом постоянно с кем-то флиртовала. Как она сама выражалась, "чтобы быть в тонусе", типа охотничьей собаки: "сохранить нюх и блеск шерсти", ведь "сколько волка ни корми…"
Вечер удался на славу. Алексей прочитал молитву и благословил всех нас. Прощаясь, я с благодарностью вложила в его руку купюру, но он не принял денег.
– Вы можете сделать благотворительный взнос на счёт реабилитационного центра для детей, больных церебральным параличом. Я там работаю куратором и бываю каждый день. Приходите к нам, мы приглашаем бизнесменов для спонсорской помощи, – кувнул он на прощание.
