«То, что одним хорошо – для других плохо» – подумалось цензору.
–Конечно, это чрезвычайно происшествие. Подписание соглашение откладывают. Боюсь я скандала, вернее того, что за ним последует – войны. Император прислал сюда войско. Хорошо, что солдаты за стенами – на душе как-то спокойнее. Боюсь, что местные не успокоятся, а люди из делегации все-таки обнажат мечи. Кто-то ведь хотел показать нам, что выбранный им способ убийства не случаен. Это свадьба, назначенная императором – не угодна Будде, то есть Небесам. Выяснить бы кому именно…
Обстановка была напряженная. Тайская делегация ходила свободно по храмовой территории, но бросала косые и гневные взгляды. Было понятно, что посла убили, чтобы предотвратить бракосочетание китайской принцессы и тайского принца. Их ждал итог: скандал готов был разразиться в любую минуту, раз произошло убийство, подписание соглашения откладывалось, грозящие пока неясными для обеих сторон последствиями. Пока что китайцам удалось сохранять нейтралитет, а тайцы еще могли сдерживать гнев, но, сколько еще продлиться их терпение?
–У меня к Вам вопрос, Лэй Чан. Вам незнакома эта монетка?
Бывший министр вгляделся в монетку долгим взглядом и перевернул другую сторону.
–Вас интересует что здесь написано?
–А Вам это известно?
–Еще бы. Это редкий диалект тайского языка. Используется только в северной провинции. На обороте начертано: «Когда чиновник служит закону, то дракон, которому он служит – его защищает. Когда милостивый и сострадающий чиновник служит не только закону, а во благо своего народа – то равен он дракону. Такое государство ждет защита и благополучие».
–Спасибо, – цензор спрятал ценную вещицу в карман.
–Погодка, конечно, не для моих старых костей.
Дождь из моросящего становился полноценным.
–Ох, я же забыл свой зонт. Какие у вас планы? Есть подозрения?
– Пока нет. Нужно опросить больше людей. Мой слуга отправился на кухню, чтобы поболтать с монахами.
–Тогда я схожу, попрошу зонт и присоединюсь к Вам, Шэн Мин. Куда Вы направитесь сначала?
– Навестим бдящего среди ночи. [5]
Когда телохранительница и цензор, прячась под одним зонтом приблизились к воротам храма, через которые они вчера проехали, и из темноты донеслось ворчливое:
–Не выпускаем! Ни по каким уважительным причинам! – и из каморки выскочил вчерашний недовольный сторож – сегодня он оказался сутулым и горбатым со страшным косоглазием, один глаз смотрел в одну сторону, второй – в другую.
Они встали под аркой ворот, спрятавшись там от дождя, позволив зонтику хоть ненадолго просохнуть.
– Есть ли необходимость повторно представляться?
Сторож слишком быстро говорил, сбивчиво, непонятно. Кроме того, у него была слишком подвижная жестикуляция, проявлялась периодически излишняя эмоциональность: размахивал руками, повышал тон голоса, часто моргал.
–На память пока не жалуюсь.
–Значит, помните меня?
–Таких одноглазых еще поискать…
Цензор, словно не заметив оскорбления, продолжил:
–В ночь убийства кто-то просился выйти за ворота?
–Недавно кто-то просил. Да постоянно приходят.
–Кто же?
–Да всякие. Послушники в основном. Им веселья подавай городского, вина, девок.
–В ночь убийства Вы были тут?
–Помню, была страшная гроза в ту ночь. Я ушел спать.
–Кто-то же заменял Вас в ту злополучную ночь?
– Меня заменял дежурный монах. Поэтому не могу сказать, что в ту ночь я ничего не видел. Видел, конечно, – старик заулыбался, – красочные сны в теплой кровати, – от теплых воспоминаний сторож рассмеялся, выглядя уже безумным.
