Тайный Союз мстителей - страница 41

Смысл его длинного повествования заключался в следующем: прошлой ночью кто-то из взрослых задержал Сынка, когда тот пытался удрать, и отвел в полицию. Говорилось, что Сынок будто бы выбил в Штрезове у кого-то окно. И это, мол, не первый раз. Стоило стекольщику вставить стекло, как следующей же ночью его непременно разбивали. Три недели подряд кто-то так безобразничал, и теперь в полиции обрадовались – наконец-то схватили хулигана! Правда, никто не видел, как Сынок разбивал окно, но подозрение пало на него. Далее Вальтер сообщил, что в полиции Сынок не отвечал ни на какие вопросы.

– Понятно, – сказал Альберт. – У его отца там краля.

Немного помолчав, он недовольно добавил: – Сынок и разбил. Это на него похоже.

– Ну и что? Правильно сделал! – взорвался Калле. Карие его глаза при этом так и сверкали, он готов был немедленно ринуться в бой.

– Балда ты, ничего не правильно! – отрезал Руди, который сегодня дежурил у печи и никак не мог ее растопить. Разумеется, у него оставалось мало времени для участия в дискуссии. Однако упустить случай сцепиться с Калле он не мог. Для этого он всегда находил время. – Если бы это было правильно, мы бы все об этом знали и все вместе обстряпали бы такое дельце.

– Точно, – подтвердил Альберт, поднявшись. – Вот что я вам скажу… – На мгновение он закрыл глаза, но сразу же вновь открыл их. – Мы же не для того с вами вступили в наш Тайный Союз, чтобы тут каждый по-своему сходил с ума. Если Сынку, например, взбредет что-нибудь в голову, пусть лучше сразу здесь все выкладывает. А если я сам дознаюсь, голову оторву! Понятно?

– Это мы еще посмотрим, – заметил Ганс, – все ли поняли. Кто не понял, пусть лапу поднимет, а ты, Альберт, подсчитай, сколько таких. Сразу и будешь знать, поняли мы или нет.

Он ухмыльнулся. Альберт гневно посмотрел на него. Однако на Ганса это не произвело должного действия. Когда Альберт впадал в чересчур приказной тон, Ганс считал себя обязанным оборвать его. Он охотно подчинялся, но не терпел оскорбительного тона.

– Глупыми разговорами тут не поможешь, – заявил Манфред с видом старого бухгалтера. – Необходимо прийти к соглашению относительно фактического состояния дела…

Ганс поперхнулся. Родика громко рассмеялась, и только Вольфганг благоговейно повторил:

– Так точно… состояния фактических… дел.

– Ну и что же теперь будет? – спросил Руди.

– Ничего, – ответил Альберт. – Сынок сам натворил, Сынок и расхлебывай. – Альберт равнодушно сплюнул.

Тем временем Друга лихорадочно обдумывал создавшееся положение. Он хорошо знал, что делается дома у Сынка, и горячо сочувствовал ему. С решением Альберта он был абсолютно не согласен.

– Нет, я не могу так, – сказал он наконец. – Вы бы сперва подумали, почему Сынок нам ничего сам не рассказал. – Повернувшись к Гансу, он спросил: – Если бы твоя мать была жива, а твой отец бегал бы к другой, что бы ты сделал?

Подумав немного, Ганс ответил:

– Во всяком случае, не трезвонил бы об этом на всех перекрестках.

– Вот видишь! – подхватил Друга. – И Сынок так поступает. Это же такое дело, от которого тебе стыдно перед самим собой, а еще больше перед другими. Тут уж не побежишь просить помощи. – Друга говорил это совсем не наставительно, а как человек, который сам хочет в чем-то разобраться. И, быть может, поэтому ребята охотно слушали его, даже порой ожидали, что он скажет.

Взглянув на Другу, Родика улыбнулась. Ей нравилось, как он говорил, и она тут же согласилась с ним: