– Ша, доктор! – не вынес болезненных сопереживаний Кыси Шмеля. – Давай к делу. Ты мой напарник? Тогда представься по форме.
Кыся мгновенно вытянулся во весь горбатый рост, выпучил глаза и с фанатизмом и гордостью выпалил:
– Кыся Затюканский, младший рядовой агент Службы Внутренних Расследований номер семьдесят девять дробь одиннадцать, указанием министра СВР приставлен к бывшему заключённому эльфийской колонии строгого режима Шмеле Дырнявкину с целью препроводить данного завербованного Шмелю до Имперских покоев в столице Западловья Иллюминок. Всё!
– Видать, выпестовали вас там, в «Серости» вашей. Гады… – Шмеля привстал на кровати. – Давай, фраер, неси какую-нибудь одёжу – мою вдрызг порвали. А ведь на месте одежды мог быть и я!
– Будет исполнено! – брызжа слюной, заверил Кыся, ловко развернулся на месте и, чеканя шаг, вышел из комнатёнки.
Шмеля откинулся на подушку.
– Всё, блин, приплыли… – пробормотал он. – Мало мне побоев… кхе-кхе… незаслуженных… м-да… так ещё и идиотика приставили, который действительно писается – в восхищении – при одном упоминании СВР.
А Кыся, выйдя из покоев больного, быстренько достал из рукава маленькую записную книжку и на ходу нацарапал: «Обозвал сотрудников СВР гадами. Объект ШД».
***
Из-за полученных побоев Шмеле не довелось покинуть территорию колонии вприпрыжку, – так, как он это рисовал в воображении все месяцы долгого лежания на нарах. Выйти из ворот пришлось опираясь на Кысю и больно хромая на правую ножку, поскуливая и кряхтя. В последний раз (может быть) он оглянулся на тюрьму, ставшей ему по чьему-то недоразумению домом; непрошенная слезинка скатилась по щеке, но тут же засохла, когда Шмеля посмотрел вперёд. ЭКСР располагалась на небольшом плато, откуда открывался потрясающий все органы вид. Ощущения от того, что его ждёт неизведанное в этих привольных областях, захватили всё жалкое Шмелино существо. Та же ботва происходила, по-видимому, и с Затюканским, ибо он удосужился ляпнуть:
– Щас бы пикничок устроить! – И, шмыгнув носом, добавил плаксиво от нахлынувшей лирики: – Землю обнять, в речушке побултыхаться, с девками поваляться под кустиками!..
– Точно, – согласился Шмеля, заслушавшись его разиня рот, однако тут же одёрнул себя и, вернув голосу прежний гопический тон, рявкнул на раскатавшего губу «коллегу»: – Хорош языком чесать! Империя не может ждать, пока ты тут стонешь и ахаешь!
При упоминании Империи Кыся подпрыгнул на месте.
– Верно, абсолютно правильно! – И, выкатив по обыкновению глаза, затопал вперёд. – Как сказал, а? «Империя не может ждать»! В корень сказал, в яблочко! Долг и ещё раз долг!..
Так, слушая бред фанатика, Шмеле пришлось двигать за ним, правда, стараясь держаться на расстоянии, дабы брызги слюны раздухарившегося спутника не угодили ему на лицо.
Их путь лежал вдоль цепи скалистых холмов, носивших название Галадарский кряж. Раньше здесь обитали дикие племена галадарсов, которые кормились лишь тем, что приставали с нехорошими предложениями к перехожим путникам. Путники очень часто отказывались, ибо их половое воспитание находило противоестественным связь с обросшими, воняющими потом и иными выделениями недочеловеками мужского пола. Галадарсы обиделись и прекратили своё существование общим суицидом. Так пропало одно из немногочисленных племён, оставив после себя брезгливость и высеченные на камнях изречения типа «Нет жизни без любви».
