***
Постоянные прыжки с камня на камень, вызывавшие вихляние суставов, вконец задолбали Шмелю. Ещё больше они задолбали Кысю – религиозный речитатив придурковатого агента СВР всё чаще прерывался паузами для вдоха, а когда не привыкший к долгим переходам Затюканский умудрился произнести особо пламенный псалом во славу Императора, левая нога исторгающего пену Шмелиного «напарника» весьма кстати зацепилась за булыжник. Удивлённое хрюканье вырвалось из Кыси, да и было от чего – нижняя челюсть вошла в контакт с другим булдыганом – с размаху, с сочным хрустом. При виде брызнувшей крови Шмеля едва было не взвизгнул от восторга, потому что непрекращающийся бубнёж Кыси его достал больше, нежели прыг-скоки по камням. Эх, хорошо б ещё подбежать и добить!..
Кысе удалось прийти в себя довольно быстро, тем более, после такого удара – Шмеля знавал эльфов и людей, которых через день зарывали в землю после подобных «досадных несчастных случаев».
Повернув голову, Кыся с усилием вернул на место закосевшие было глазки и прошамкал сквозь кровь и крошево из зубов:
– Шмотри, как упал. – И почему-то хихикнул. – В шмятку, блин.
Шмеля устало опустился на первый попавшийся валун.
– Не привыкли вы, ваше сиятельство, к путям-дорожкам! – едко сказал он. – Вот ноженьки-то и подводят! А моя житуха – один сплошной этап!
– В шмышле?
– Бродяга я, паря! Я от таких, как ты, бегал по всему Западловью!
– Прям по вшему?! – не поверил Кыся.
– Да век воли не видать!
– Как интерешно!.. – с завистью вздохнул Затюканский. – А я вот только жа штолами жопу просижывал – всё рапорты, доношы…
– Скукота, ёлы-палы, – посочувствовал Шмеля.
– И не говори, – скулящее выдохнул Кыся.
– Рожу вытри, – без перехода посоветовал бывший уголовник.
– Ашь? – не понял Кыся.
– Я говорю, рожу вытри. Оглох, чё ли?
Затюканский потрогал рожу и поморщился.
– Чего ш личом-то?
Шмеля подозрительно присмотрелся к собеседнику.
– А ты не помнишь?
– Чего не помню?
– Как ты мордой об камень хряпнулся! – не выдержал Дырнявкин. – В кровь!
– Кровь? Где кровь? – И тут, бросив взгляд на руки, Кыся заверещал, как баба: – И-и-и-и!!! Кровь!!! А-а-а, мама!!! – Взмахнув окровавленными ладошками, он шмякнулся в обморок – чувствительный и изнеженный мозг не выдержал потрясения и поспешил отключиться.
– Кажись, про кровь я это зря, – зевнул Шмеля. Характеристика, данная Кысе министром Гексом, оправдывалась, и нефиг тут удивляться.
«Как же его угораздило родиться на свет таким неженкой? – попинывая Кысю, думал Шмеля. – Гляди-ка, ещё и описался!»
Чувствительные тычки заставили-таки дерзкого агента прийти в себя. Бешено вращая глазами, Кыся сел. Правда, он снова чуть не потерял сознание, стоило ему узреть собственную кровь, однако Шмеля крайне нехорошо зыркнул на него, от чего Кыся прекратил ничтожные попытки отрубиться. Поначалу Дырнявкин подумывал подбодрить его словами об Империи, но слушать ахинею больного на голову спутника он хотел бы меньше всего, а потому лишь сказал:
– Вставай, умывай личико, а я пока сгоношу чего-нибудь пожрать… Да, и штаны просуши!
Сказано-сделано. Пока Затюканский хлюпался и приводил в порядок мордочку, Шмеля ловкими воровскими пальчиками перетряс его пожитки, так как своей еды у бывшего урки не было. «Чего-нибудь пожрать», как показало вскрытие вещмешка, состояло из заплесневелого сыра, чёрствого хлеба, прокисшего чая и не менее аппетитного репчатого лука. Лет пять назад Шмеля сблевал бы от одного вида этих продуктов, но теперь, после тюремной диеты, он набросился на снедь, некультурно чавкая и не успевая как следует прожевать пищу. Впрочем, и Кыся отнюдь не был настроен на разносолы и тоже стал уплетать ту гадость, которую он до этого целый месяц таскал в сидоре.
