В связи с судебным решением ваш минимальный уровень настроения
СЛАБОЕ_ИСТОЩЕНИЕ [≥–10] требует принятия корректирующих мер.
Записи суда К2П: см. прошлые уголовные преступления.
Неисполнение корректирующих мер ведет к выселению из экогорода.
Девушка вздохнула, чувствуя себя недостойной Силии, и выбрала «корректировка нейротрансмиттеров». Если бы это она исчезла, сестра отправилась бы на поиски даже на край света. Если бы Кейси умерла, Силия вряд ли испытала «слабое истощение». Она бы со слезами на глазах поделилась с репортерами своим горем.
Может, сестра не хочет, чтобы ее нашли?
Честно говоря, девушка не знала, не имела права вторгаться в чужую личную жизнь. С любой проблемой можно разобраться, но Силия – задача трудная. Поддавшись уговорам, Кейси согласилась посмотреть на море вживую, а не в режиме голограммы, будто есть разница. Она сдерживала желание определить геолокацию, когда сестра убегала по ночам куда только Джоулям известно. Вероятно, сделай она это тогда, Силия осталась бы жива. Но Кейси решила проявить уважение к желаниям другого человека. Наверное, это что-то да значит?
И к чему все привело?
К бессоннице от мучительных мыслей: нужно было помешать Силии ускользнуть из дома в тот роковой раз.
К неустанным поискам Интрафейса сестры даже после того, как власти объявили его недействительным.
К долгим ночам у самого большого окна самого высокого Стратума-100, чтобы первой заметить возможное возвращение лодки.
Три месяца, двенадцать дней.
Действия не имели смысла. Не поддавались логике. Только надежда. Она, несмотря на все усилия от нее избавиться, подчинила волю, как наркотик.
Однажды утром Кейси проснулась от сигнала тревоги, мигающего перед Внутренним Глазом, и почувствовала первый вкус зависимости:
(СИЛИЯ МИЗУХАРА) ИНТРАФЕЙС ОБНАРУЖЕН
ГДЕ Я?
Кто я?
Как меня зовут?
Си.
Улыбаюсь, закрываю глаза от белого ослепительного солнца и переворачиваюсь на живот.
Внезапно начинается рвота. Радость сменяется паникой. Нет. Нет, нет, нет. Нельзя расставаться с печеньем, надо удержать его внутри. Из меня выходит коктейль из морской воды и желчи. Печенья нет. Оно в океане. Растворилось до состояния слизи и превратилось в корм для рыб. Месяцы выращивания таро.
Хьюберт?
Пошатываясь, пытаюсь встать. Ноги еле держат, перед глазами все расплывается. Наконец, сосредоточившись, я смогла увидеть недалеко от берега какой-то предмет на мокром песке.
Корпус.
Или его половинка.
Хьюберт.
Падаю на колени, ползу к нему.
– Привет, Берт.
Его больше нет.
Поднимается прилив. Я ору во всю глотку, крепко обнимая и удерживая то, что осталось. Появляется первая связная мысль: надо похоронить Хьюберта, достойно попрощаться с ним.
Вытаскиваю обломки на безопасный сухой песок, чтобы море не смыло их. Оглядываюсь вокруг, готовая к новым неприятностям.
Кто бы мог подумать!
На скалах дом, подозрительно похожий на жилище М.М.
И я. Здесь. На каком-то берегу. На моем берегу. После семи дней плавания в море и неопределенного времени, проведенного в отключке.
Как, твою мать?
Это было во сне или наяву? Я плыла, тонула, умирала, цеплялась за Хьюберта и дрейфовала на волнах? Наверное, меня должна мучить жажда?
Ломаю голову, пытаясь вспомнить что-нибудь, что угодно, но память выдает обрывки картин. «Почему?» и «как?» изматывают, поэтому я сосредотачиваюсь на том, что должна. Должна прыгать от счастья. Должна быть благодарна, что не превратилась в мертвое раздутое тело.
