Залы, залы, лестница за лестницей. Этажи друг с другом не совпадали, а некоторые коридоры откровенно нарушали законы физики. Порой двери не открывались, лестницы никуда не вели, окна смотрели в комнаты, которых иначе не найти. Одни выглядели так, словно их обитатель только что вышел, оставив раскрытую книгу на неубранной кровати. Другие – как будто в них годами никто не заходил. Стены покрыты фотографиями, набросками, страницами, вырванными из детских книг, письма и записки вываливались из ящиков на захламленные полы. В неосвещенных углах висели портреты – лица расплывчаты, как призраки в темноте.
Она видела артистов в самом конце коридора или за редкой решеткой стены в лабиринте, но снова и снова не успевала их догнать. Опять и опять она смотрела не с той стороны зеркального стекла или с балкона на лица без масок, бледно отсвечивающие вдалеке. Всякий раз, когда она натыкалась на сцену, артисты как раз уже уходили, а за ними тянулась прочь толпа. И неотступно, вечно стремясь к недостижимому крещендо, играла эта тревожная музыка.
В конце сводчатого перехода Джульетта помедлила у ручейка, что бежал по стене в железную решетку в полу, и тут услышала быстрые шаги. Явился темноволосый юноша в серой рубашке, за которым следовала толпа в масках. Джульетта шарахнулась, а он ступил в воду, прижал ладонь к стене, затем ко лбу, словно совершал обряд помазания. Затем обернулся, блестя каплями воды на лице, толпа подалась ближе, и Джульетта едва удержалась в первом ряду.
Юноша скользил глазами по лицам под масками, будто что-то искал. Когда его взгляд задержался на Джульетте, пульс у нее подскочил, внутри заискрило предвкушение. Из всеобщей ажитации было ясно, что происходит нечто важное, такое, чего стоит желать и требовать, как встреча со Странником. Напряжение раздувалось пузырем, а затем юноша повернулся и протянул руку молодой женщине рядом с Джульеттой. Женщина шагнула вперед, споткнувшись от нетерпения, и вместе с артистом исчезла в боковом коридоре, а за ними по пятам устремилась горстка отвергнутых. Прочие развернулись, пошли прочь, от разочарования поникнув плечами, и оставили Джульетту в объятиях внезапной ноющей боли.
Все здесь было почти, вот-вот, но не совсем, и ее шаги были тяжелы, когда она пошла дальше и в итоге очутилась у подножия лестницы. Нащупывая путь в темноте, она почувствовала под пальцами гладкий бархат. Отодвинув портьеру, вошла в маленькую комнату с пустыми белыми стенами – штукатурка местами осыпалась. Слева стоял шкаф, ящики выдвинуты, в них плотно упакованные рулоны кинопленки, а на дальней стене двигалось, беззвучно мерцало призрачно-тонкое, расплывчатое изображение.
Танцовщица – четкость движений и баланс классической балерины – была невыносимо знакома. К горлу снова подступил ком печали, рваный по краям. Изгиб улыбки Лунарии казался заговорщическим.
Не говори ей. Не впускай ее.
Джульетта развернулась, выскочила из комнаты и побежала вверх по лестнице. Нескончаемая музыка переливалась теперь угрожающе, и Джульетта уже не понимала, где она.
В конце концов она вновь вышла к мертвому лесу. Пригибаясь под низкими сучьями, она двинулась по тропе между деревьев и вышла из театра.
