– Миии-и-и-лый… – пытается она дать понять Краснову, что что-то идет не так.
Но Сашка никогда не отличался чуткостью.
– Да, детка! Как ох*енно у тебя в жопе, я скоро кончу!
А. Понятно, чего он так блаженствует. С его-то размерами в нормальной дырке делать нечего.
– Нееет, я про…
– С днем рождения меня! – воет Краснов кончая.
И наконец-то видит меня.
Сюрприз!
Иногда, когда мы с Сашкой обсуждаем наш будущий брак, я задумываюсь, а на самом ли деле я его люблю. И всегда убеждаю себя, что да. А вот сейчас, видя, как он достает из блондинки еще не до конца опавший член, я думаю только о том, что он трахает ее без резинки, и надеюсь, что она ничем не больна. И понимаю, что если и были у меня к нему настоящие чувства, то они только что умерли.
– Катя? Ты что здесь делаешь? Надо предупреждать!
Глазки у него бегают, но в голос он добавляет властности. Ну, такой, какой он себе эту властность представляет. Перед любовницей рисуется. Понимает, что я вряд ли такое стерплю.
– Я-то? – хмыкаю и отпускаю воздушные шары на волю, и они сразу взмывают к потолку, создавая праздничную и уютную атмосферу банальному адюльтеру. – Домой вот пришла. С днем рождения, любимый!
И просто бросаю все пакеты на пол.
Сильно подозреваю, что дорогущие часы, которые я ему купила, и предусмотрительно уже достала из упаковки, чтобы при встрече сразу надеть Саше на руку, сейчас проваливаются в нежнейший йогуртовый торт со вкусом маракуйи, который так любит Краснов. А вот по поводу вина сомнений нет. Бутылки, ударившись друг о друга, создают тот самый уникальный звук разбитого горлышка, который был так любим гусарами.
В том пакете, кажется, была рубашка от Лакост.
– Что за сцена? – Краснов наигранно хмурится, а его писюн под моим взором все увядает.
– Никаких сцен, любимый! Вы не отвлекайтесь! Я сейчас быстренько соберусь и уйду. Можете продолжать!
Вырываясь из плена горьких воспоминаний и чувствуя, что я проветрилась настолько, что уже почти окоченела, решаю, что пора возвращаться в дом.
Плевать, что по этому поводу будут думать Аня и Антон, но спать я лягу с ними в одной комнате. Если я им обломила горячую ночь, то они сами виноваты. Никто не просил их привозить сюда этого урода.
Но оглядевшись, понимаю, что дома не видно.
Похоже, задумавшись я убрела со двора, и где я сейчас, совершенно непонятно. И в какую сторону возвращаться, тоже. Дальше пятидесяти шагов метель надежно замела мои следы, петляющие между деревьями.
6. Глава шестая
Достаю телефон.
Непонятно, собственно, для чего.
Что я скажу? Какие внятные ориентиры я могу дать, блин?
Ребята, я тут стою между двух елок, а напротив сосна, заберите меня?
Но, это в целом неважно, потому что сети нет, и после длительного разговора с родителями мобилка почти разряжена.
Может, друзья меня уже хватились? Интересно, давно я тут шастаю? Если верить замерзшему носу, то прилично уже. А если верить часам в телефоне, то по всему выходит, что я шарахаюсь по лесу около часа. Вряд ли я зашла слишком далеко в лес. По колено в снегу высокую скорость не разовьешь, но вот в какую сторону мне возвращаться?
Становится страшно. Текила, придававшая мне смелости, уже выветрилась, и воображение рисует мне жуткие картины. Что делать-то?
Стоять на месте и ждать непонятно чего – тоже не выход. Я просто околею.
Я уже начинаю дрожать и стучать зубами.
Пока еще видны хоть какие-то мои следы, иду вдоль них и выхожу на опушку.
