– А, у мамы маникюр! – вот и всё, что он мне ответил.
Он встречал меня из школы. Мы очень сблизились. Если у меня что-либо случалось, я бежала к нему. Он стал для меня убежищем от ада, что творился дома, ему я была нужна, его интересовали мои проблемы. Я почти перестала замечать окружающий мир, было все равно, что там творится. Он был очень ласков со мной. Я считала его самым близким и самым родным. Только он меня понимал. У нас даже сердца бились одинаково. Я писала у себя в дневнике, что люблю его безумно. В действительности, я тогда даже не знала, что такое любовь. Впрочем, и сейчас не возьмусь сказать точно. В то время мне легко давалось это слово, а когда на самом деле поняла, что люблю – стало сложно.
Мы совсем не ссорились, не было повода. Он дарил мне цветы и подарки. Устраивал всякие сюрпризы.
Однажды днем, когда я мыла окна у себя в комнате. Он крикнул с улицы:
– Выйди на балкон!
– Зачем?
– Ну, выйди, увидишь!
Я вышла. Он отпустил красный шарик – сердечко, к которому был привязан плюшевый белый мишка, и сказал:
– Это тебе! Лови!
Я едва успела его схватить:
– А если бы я не поймала! – рассердилась я.
– Значит, улетел бы! – он пожал плечами.
– Спасибо!
– Я вечером зайду!
* * *
Это было самое счастливое время. Весна в самом разгаре. Мы каждый вечер гуляли или сидели у кого-нибудь дома. Пели под гитару разные песни. Как-то в мае, Ким с Лешим как раз орали «Кино»:
«Солдат шел по улице домой и увидел этих ребят.
«Кто ваша мама, ребята?» – Спросил у ребят солдат.
Мама-анархия, папа – стакан портвейна…».
Ко мне подошел Коля:
– Пойдем, пройдемся? Мне тебе что-то сказать надо!
Он принес большой букет сирени самой разной. И откуда он столько взял? Мы давно с ним не разговаривали и не виделись, он пропал куда-то. Мы шли по песчаной дорожке, мимо медухи к ЦРБ, она находится справа от стадиона «Торпедо». Там – небольшой сквер с лавочками. Я вдыхала запах сирени – он молча шел рядом.
Больница была большая. Дикие яблони уже зацвели. Я вспомнила тетю Иру, она всегда собирала эти яблоки, варила из них варенье. Она была маминой подругой, из всех ее подруг алкоголичек, самой доброй. Они познакомились на кладбище, когда мама хоронила своего очередного бой-френда, который помер от пьянки. Тетя Ира оказалась его родственницей. Они вместе ушли в запой по этому поводу. У нее была дочка, которую она очень любила, звала ее Лёлей (ее имя Оля). Оля ее ненавидела и забирала у нее все, что она зарабатывала. Последний раз она устроилась чистильщицей рыбы. Работать было тяжело, у нее все время болели руки. Когда Оля вышла замуж и ушла жить к мужу, тетя Ира бросила работу и окончательно спилась. А через месяц сгорела в собственной квартире, не потушила окурок и заснула. Пожар был страшный, дом очень старый, перекрытия деревянные. Мне и вправду было ее очень жаль.
– О чем ты думаешь? – Коля заметил, что я задумалась.
– Ни о чем! – не рассказывать же ему про тетю Иру.
Мы наконец-то добрели до лавочки и сели. Я выискивала в букете цветок с пятью лепестками, чтобы загадать желание. Коля по-прежнему молчал.
– Что ты сказать хотел?
Он замялся, очевидно, не зная с чего начать.
– У меня никого нет из близких, кроме вас с Женькой. Вы самые дорогие мне люди. Я никому никогда не рассказывал то, что рассказывал тебе.
– Коль, да что случилось-то? – перебила я.
– Я попрощаться хотел, вдруг не увидимся больше!
