ПАШКИН. Он хороший, пять звезд. А закусить? Сыр есть, я щас мигом нарежу…
СТРОНЦИЛЛОВ. Сядьте вы. Сядьте!
Пауза. Стронциллов наливает обоим.
СТРОНЦИЛЛОВ. Ну, со свиданьицем.
ПАШКИН (осторожно). Будем здоровы.
Пьют.
СТРОНЦИЛЛОВ. Не хочется, значит… со мною?
ПАШКИН. Не хочется.
СТРОНЦИЛЛОВ. Зря. Там любопытно.
ПАШКИН. Где?
СТРОНЦИЛЛОВ. Ну вообще. За пределом.
ПАШКИН. Расскажите.
СТРОНЦИЛЛОВ. Сами увидите.
Пашкин наливает себе стакан коньяка и выпивает.
СТРОНЦИЛЛОВ. Здоровье вы не бережете, Иван Андреевич. А впрочем, что уж теперь…
Пашкин начинает тихонечко выть.
СТРОНЦИЛЛОВ. Ну, ну… Что вы, как маленький.
ПАШКИН. Почему я?
СТРОНЦИЛЛОВ. Что?
ПАШКИН. Почему – меня?
СТРОНЦИЛЛОВ. Странный вопрос. И даже глупый, пожалуй. Нипочему. Компьютер выбросил ваш номер, вот и всё. Божья воля.
ПАШКИН. Это нечестно. Вон, старики живут, бабки… Вон их сколько, ползают у подъезда, бери любую…
СТРОНЦИЛЛОВ. Невозможно. Есть квоты на поколения.
Компьютер выбрал вас – значит, пора. Бояться не надо.
ПАШКИН. Что со мною будет?
СТРОНЦИЛЛОВ. Англичане называют это: присоединиться к большинству. Одним словом, с вами будет то же, что со всеми. После завершения необходимых формальностей здесь появится ангел-ликвидатор. Существо неприятное, но квалифицированное. Будет больно, но недолго. Потом тело ваше останется здесь, а душу он заберет с собой.
ПАШКИН. ну да? Где буду я?
СТРОНЦИЛЛОВ. Как вам сказать… Чувства ваши исчезнут. Время застынет эдаким студнем, пространство съежится до нейтрона…
ПАШКИН. А нейтрон – это сколько?
СТРОНЦИЛЛОВ. Это, Иван Андреевич, практически с гулькин хер. И там, внутри, будете вы – в виде некоторой субстанции. Представили?
ПАШКИН. Нет.
СТРОНЦИЛЛОВ. Уж и не знаю, как вам доступнее объяснить.
ПАШКИН. Но я буду? Я – где-то – буду?
СТРОНЦИЛЛОВ. Как файл – в сжатом виде. Теперь ясно?
ПАШКИН. Не очень. А скажите, вообще: с компьютером этим… с Божьей волей… нельзя что-нибудь сделать?
СТРОНЦИЛЛОВ. А зачем?
ПАШКИН. Вам незачем, а мне бы хотелось…
СТРОНЦИЛЛОВ. Что: так охота – здесь? В этой нравственной грязи?
ПАШКИН. Да. Очень.
СТРОНЦИЛЛОВ. С Божьей волей ничего сделать нельзя.
ПАШКИН. Но попробовать-то можно? Один разик.
СТРОНЦИЛЛОВ. Интересно, и кого же вы предлагаете изъять вместо себя?
ПАШКИН. Господи!.. Да хоть кого.
СТРОНЦИЛЛОВ. Конкретнее.
ПАШКИН. Да вон же, говорю, бабульки! Они еще при царизме родились, у них чувства исчезли давно, вы придете – они и не заметят…
СТРОЦИЛЛОВ. Сейчас все брошу и пойду искать бабулек.
ПАШКИН. Хорошо! Чтобы далеко не ходить, возьмите вот этого… из сто второй.
СТРОНЦИЛЛОВ. Почему его?
ПАШКИН. А почему нет? Такая тварь. Живет не прописанный, баб водит каждый вечер, черте чего из-за стенки слышно. Три года сидел, а как освободился, родную тетку выселил в Мытищи…
СТРОНЦИЛЛОВ. Как звать?
ПАШКИН. Толиком.
СТРОНЦИЛЛОВ. Мне фамилия нужна. И данные.
ПАШКИН. Это – момент. (Снимает трубку, начинает набирать номер.) Что у него на конце?
СТРОНЦИЛЛОВ. Вам виднее.
Пашкин угодливо смеется и набирает последнюю цифру.
ПАШКИН. Алло! Анатолий? Простите, что поздно звоню – это из сто третьей, сосед ваш. Анатолий… ой, простите, я даже фамилии вашей не знаю… (Пишет рукой в воздухе, и Стронциллов, поняв, отдает ему ручку.) Ага! А по отчеству? Вот спасибо. (Записывает.) Анатолий Петрович, тут такое дело… У вас день рождения – когда? Понял. Не юбилей случайно? А сколько? Вот и ладушки. Угадали: подарок хочу сделать. Почему ночью? А вот, поверите, не мог уснуть – как бы, думаю, не пропустить, поздравить соседа… Спокойной ночи!
