– Да!
– Клади всё это ему в багажник, и пошли ещё принесём.
Наконец-то вспомнила обо мне.
Бежим снова к сараю и тащим бесконечные бумажные тюки, гарантирующие нам Почётный Вымпел школы.
Нет, всё-таки хорошо, что мы не пешком несём всю эту кучу бумаги. Приличный салон в этих самых «Жигулях», на торпеде наклейка с греческим флагом, в салоне греческая песня. Он что, грек, что ли?!
Мы сидим на заднем сиденье с вытянутыми спинами и лицами и тюками на коленях, строгие-строгие, деловые-деловые. Чего этот небритый поминутно оглядывается на Мери?! Эй, «крепко за баранку держись, шофёр!»
– Девочки, давайте уже знакомиться. Меня зовут Одиссей, а вас?
– Мы не разговариваем с незнакомыми мужчинами и не знакомимся, – как Мери всегда так быстро придумывает нужные слова?! – Мы выполняем наш комсомольский долг. Поэтому везите нас в школу и не балуйтесь.
– Ух, ты – какая она строгая! Отличница, наверное, да? – Это он уже мне.
– Дя-а! – Строю Одиссею «рожу», но не уверена, насколько хорошо получилось.
Наконец, становится виден наш школьный двор с чёрной металлической оградой.
– Всё. Спасибо. Нам тут остановите, пожалуйста, – Мери держится за ручку двери.
– Можно я вам помогу?
– Не надо нам помогать. Сами донесём! – Мери первая выпрыгнула из салона. – Спасибо от всего актива школы номер двенадцать. Коммунистическая Партия Эс-Эс-Эс-Эр и Комсомольская организация будут вечно гордиться вами.
Не могу сдержаться. Я тоже хочу поиздеваться:
– И имя ваше впишется золотыми буквами в список лучших макулатурщиков тысяча девятьсот восемьдесят девятого года!
А-а-ах! Много смеемся. Не к добру это. Ну и пусть.
Глава 2
Таинственная находка
Да, нет… вроде пока всё хорошо. Вон Лилия Шалвовна довольна со всех сторон. Ещё бы: целая куча чистой, без камней и грязи, сухой бумаги.
– Лили Шалвовна, я же сказала, что возьму Дитку на поруки. Вы же не скажете её маме про опоздание? – Мери снова обхаживает нашего завуча по воспитательной части, зато я уже забыла и про утренний конфликт и про исправительные мероприятия забыла, поэтому мама меня называет «несобранной» и «безответственной».
– Ну, хорошо, хорошо, – Лилия Шавловна согласно кивает, – эй, кто там у меня записывает? Пиши – Афродита Лазариди… ух ты… ух ты… больше пятидесяти килограммов! И как ты столько донесла?! Видишь, Дита, можешь, когда хочешь.
Как на самом деле я или мы всё это донесли, Лилии Шалвовне совсем неинтересно, ей важен результат, яркий, мощный и впечатляющий, а «как?» – это она просто спросила, в воздух.
– Ну, что, дорогие мои? – Завуч потирает руки, – через час всё заканчиваем, можете отдохнуть, а в шесть часов вечера будет «линейка», там и объявят результаты социалистического соревнования, увидим, чей класс победил.
Если «линейка» в шесть, то никакого смысла идти домой. Деда, наверное, поднимется только к вечеру. Он пока обрежет виноград, пока подвяжет, потом будет убирать ветки, подметать двор. Кому лень идти домой, расходятся по школьному двору. И я не пойду.
Когда деды дома нет, даже заходить домой не хочется. «Уличная ты», – говорит мне мама, если узнаёт, что была возможность прийти домой пораньше, а я этого не сделала. «Уличная» так «уличная». Я могу до посинения рисовать в пионерской комнате плакаты, выпускать совсем одна стенгазету. За это мама не может поругать, она не одобряет, но и поругать не может. Зато потом она быстро находит другие причины, и мне достаётся сразу и за всё.
