Какое оно – Средиземное море? Красивее нашего Чёрного? Но разве бывает море красивее нашего – Эвксинос Пондос?
Мы с дедой объездили всё побережье на его «Запорожце» – очень маленькой машине с мотором в багажнике. Мы видели замечательный парк с плавучими «викториями региями» – огромными листьями, на которые можно сажать детей, с апельсиновыми зарослями, но летом они совсем не красивые, сами апельсины не спелые и их за жирной листвой не видно. А, Крым, Крым, я думаю, похож на Грецию. Может быть, я хоть когда-нибудь увижу Грецию и смогу сравнить? Во всяком случае, картинки с Грецией очень напоминают Крым. Может, это даже маленькая Греция? Может, там такие же камни, деревья, в пещерах тоже прячутся лесные нимфы? Крым… Неужели древние греки плавали торговать так далеко?
Греция – простор, свобода.
Он там, на Средиземном море, а я здесь – с макулатурой для Советской страны, с завучем по воспитательной части Лилией Шалвовной, которая номер нашего домашнего телефона знает так же твёрдо, как Гимн Советского Союза
Я никому не скажу про себя. И Мери не скажу. У неё теперь главное слово «Одиссей». Или поделиться этим с дедой? Что я ему скажу?
– Деда! Кажется, я влюбилась! – Это глупо и смешно.
Один раз я попыталась рассказать маме, как мне в школе нравится мальчик, и до сих пор помню это фиаско. Мама начала с простых расспросов, усложнявшихся по мере моих прямых ответов:
– Что тебе в нём нравится? Насколько я знаю, учится он не ахти, общественной работой не загружен.
– Мама! Он мастер спорта по гребле!
– И что?! – Мама недоумевает совершенно искренне, – дрыгает ногами, а в голове пусто.
Я не стала рассказывать, что в гребле ногами не дрыгают, но душевная беседа перетекла в грандиозный скандал с поднятиями маминого давления, сердечными приступами и приездами «скорой помощи». На этом разговоры с мамой, не касающиеся напрямую школьного учебного процесса, закончились.
Мерке я тоже ничего не скажу вовсе не из-за Одиссея и не от недоверия, не хочу выглядеть смешно. Он – танцор из Греции, я… я пока никто. Лучше мы с Мери будем есть мороженное и придумывать планы на вечер.
Вафельный стаканчик стал мягким, мне так ещё больше нравится. Он похож на бутон.
– Давай, на Первое Мая сразу после парада пойдём в Муштаид кататься на паровозике! – Мерка мусолит мороженное и будет так мусолить ещё полчаса.
– Давай!
– Интересно, а какой в этом году будет парад? – Я щурюсь на солнце – так можно сделать себе радугу.
– Как какой?! Ну, ты смешная. Какой всегда.
– Какой всегда не получится, – качаю головой прямо как мама в учительской, – перед Домом Правительства колонны не пройдут. Деда говорит, голодающие студенты живут в палатках прямо на площади.
– Так они лежат и голодают, без оружия же, без ничего. Может, их на Первое Мая попросят полежать в другом месте, а после парада они вернутся.
– Не знаю. Знаю, деда просил меня дать ему честное слово не ходить гулять в центр. Мне нельзя его подводить.
– Дала?
– Не-а, не дала, не успела. Мама пришла и разогнала нас.
– Дорогая, это в корне меняет дело! – Мери перестала лизать мороженое, – значит, ты свободна? Мы можем туда съездить, прогуляться, посмотреть и вернуться обратно. Ладно, фиг с ним, с парадом, ты мне лучше скажи, как тебе та «свадьба»? В смысле, у тебя прошло?
– Не твоё дело! – Кажется, я краснею.
– А чьё, если не моё?! Думаешь, я не видела, как ты на него смотрела!?
