– Что улыбаешься? Пойдём или нет? С мамкой поговорила? До школы несколько дней осталось! – предприняла очередную атаку Алеся и подкинула новых аргументов, – кстати, в субботу танцы – са-а-амые клёвые. «Крылья» выступают. Солда-а-атики. Где только песни такие берут! Удивляюсь прямо! Обожаю эту, про крокодила! «В Африке раздольной и широкой, где течёт река могучий Нил, жил своею жизнью беззаботной маленький зелёный крокодил…»
Напевая, она играла лицом и пританцовывала перед зеркалом. Вдруг оторвалась от своего отражения и уставилась на Катю взглядом гипнотизёра.
Катя рассмеялась.
– Ты и сама всё знаешь, Алеська. Мамка отпускает. У неё одно условие, чтоб я в институт поступила.
– А-а-а! Так ты из-за папашки своего решила в монашки податься?
Возмущение Алеси было несколько наигранным, и Катя снова залилась смехом.
– Хватит меня смешить! В монашки! Нашла монашку! – потом махнула рукой. – Ладно, пойдём. Завтра и пойдём. Только так надо выйти, чтоб отец не заметил. А то заведёт свою шарманку!
– Да-а-а! Шарманка у него знатная, на один мотив только! – Алеся заметила слёзы в глазах Кати и тотчас поменяла тему. – А собираться у меня можно. Я целыми днями одна. Только заранее реши, в чём пойдёшь. А уж чем красоту навести, ты знаешь, найдём. Верка мне всего навезла из Минска. Там, знаешь, какие магазины, не то, что тут! Нет-нет, да выкинут дефицит какой-нибудь. То тушь французскую, то тональник. Тот же лак для ногтей! Здесь днём с огнём не сыщешь! Всё по блату в нашем королевстве!
Получив от Кати согласие, Алеся не умолкала. Катя, напротив, притихла и время от времени прислушивалась к своим ощущениям, где было поровну страха и какого-то детского нетерпения, от которого щекотало внутри. Как дожить до вечера завтрашнего дня она не представляла. И хоть понимала разницу между городскими танцами и балом, прокручивала в голове сцены фильма, где Наташа Ростова танцует с Андреем, и представляла себя на её месте.
– Я так лично в брюках пойду. А ты?
– Мне всё равно, – немного слукавила Катя и, погрустнев, добавила. – Жалко мама на работе. Она бы нас прикрыла.
Алеся сразу перестала улыбаться.
– Дожили! Как там у этого, бородатого? Все счастливые семьи похожи?..
– Каждая несчастливая несчастлива по-своему, – закончила Катя и удивилась, – ты что, Каренину читала?
– Иди ты! – махнула рукой Алеська, сморщив свой красивый лоб, – это Верка у нас по книгам. Мне первой строчки хватило. А знания я из жизни черпаю. Весёлая, да? Всё ржу, ржу! А чего, спрашивается? Мы с мамкой вчера, когда заначку папкину нашли в его кепке, тоже смеялись до слёз, а потом спать его пьяного уложили и наревелись. И всегда я считала, что хуже водки горя нет. Но вот в последнее время сомневаться стала. Ладно, я – не сильно на учёбу налегаю, а ты – почти отличница! Как ни зайду, всё с уроками. А он такими словами тебя подчует, что волосы дыбом! Мы с тобой эту тему не трогаем, но зуб даю, что ни с кем не целовалась! Кто осмелится к тебе подойти, не от мира сего какая-то. Не знала бы, что тебя матом каждый день кроют, так ни в жизнь не поверила. И в институт свой поступишь, не сомневаюсь даже. Я не о том: ведь не пьёт, не курит, трудяга. По понятиям моей мамы – идеал!
Чувства вскипали не один раз, и Катя с трудом дождалась, когда ей позволят высказаться.
– Вот-вот, и я не понимаю! Я вообще не понимаю, зачем люди детей рожают, когда они им не нужны! Не нужны, не так что ли? Мне ногти красить нельзя! Сказал, топором отрубит. Плойку свою под матрац прячу. Заходит в дом, глаза поднять боюсь. А ты говоришь: целовалась!.. – Она собиралась расплакаться, но любопытство одержало верх. – А что серьёзно «не от мира сего»?
