Число музыкальных программ на телевидении было строго регламентировано, и, не перегруженный информацией, зритель поневоле тянулся к расширению собственного кругозора. Кстати, именно так – «Кругозор» – назывался один популярный музыкальный журнал, знаменитый своими гибкими пластинками. Иногда он делал поблажки молодёжи: так Катя обзавелась несколькими песнями «Boney M». Однако пределом её мечтаний была «Отель Калифорния».
Впервые эту песню Катя услышала на школьном вечере, ещё в девятом классе, и с тех пор – вся, до корней волос – покрывалась мурашками от воспоминаний о ней. Парадокс состоял в том, что сам оригинал она даже не слышала и полностью доверяла версии, которая звучала на вечере, сделав популярными это произведение, а также нескольких десятиклассников, рискнувших бросить вызов группе Eagles.
По авторитетному мнению «Грэмми», «Отель Калифорния» признали лучшей песней 1978 года! Разумеется, об этом Катя узнала позже и лишь теперь, из самого начала двухтысячных, могла судить о том, с какой быстротой распространяется музыка, которая не признаёт ни запретов, ни границ, ни национальностей.
Мечта Кати не отличалась оригинальностью: она хотела послушать музыку и станцевать с Лёней под эту песню. С ним она связывала также другие свои мечты. Но мечтать вместе с Лёней не получалось. Весной ему предстояло уйти в армию, а заглядывать дальше этой черты он не любил и не любил, когда это пыталась делать Катя.
Спорила она со своей судьбой или следовала ей, всё это осталось тайной за семью печатями, не подвластной никому, как никому не суждено было знать, как сложилась бы дальнейшая жизнь Кати, не будь Аня такой настырной.
– Ань, никуда я без него не пойду! Я тебе вчера это сказала сто раз, сегодня тысячу. Даже дома от тебя покоя нет. И не надо так смотреть на меня! К сестре он поехал или куда-то ещё мне безразлично. Я остаюсь дома.
– Так! – начала что-то соображать Анька. Взгляд следователя удавался ей лучше всего, и она не стала пренебрегать этим. – Колись! Я чего-то не знаю? А я думала, мы подруги!
В её голосе сквозила обида, и Катя не удержала свой секрет.
– А вдруг он к Юле поехал, а про сестру наврал? Вот потому и сообщил об этом через тебя. По телефону легче соврать, ведь так?
Аня вытаращила глаза. Было видно: она всего могла ожидать, только не этого.
– С чего у тебя такие подозрения? Насколько мне известно, Лёнька ещё тогда порвал с Юлей. Вот его одноклассницы и хотели тебя покалечить. И про вечера под твоими окнами не врал: слово в слово повторил всё, о чём мы болтали в тот вечер.
– Помню, Аня. Всё, вроде бы, сходится. Но, порой, такое ощущение, что он между нами так и рвётся. Вроде, со мной, а сам далеко мыслями. Не говорила тебе, принёс как-то пластинку и крутил два часа без остановки. Потом поднялся и, ничего не сказав, ушёл.
– Что-то стоящее, надеюсь? – решила пошутить Аня и, поняв свою ошибку, тотчас повинилась взглядом.
Катя поколебалась минуту и всё-таки закончила.
– Стоящее, сама посуди: «Помнишь, как любовь к нам с тобой пришла первая? Прозвенел звонок, начался урок пения. Ты вошла в наш класс, я ещё не знал, кто ты. Вместо пылких фраз я тебе послал ноты. Там было: до фа фа фа, соль фа соль фа ми до си ми ми ми до си до си соль си до», – она с трудом допела до конца. Аня сморщилась, но не отказалась задать разговору другой тон.
– Хорошая песня. «Синяя птица», кажется. А песня «Урок сольфеджио» называется.
