Темное искушение - страница 37

Замешательство вплелось в горячий зуд под кожей. Я понятия не имела, что только что произошло, и напряжение стиснуло мои легкие, пока я пыталась отдышаться.

Взгляд Альберта встретился с моим в зеркале заднего вида, в его холодных глазах мелькнула искра беспокойства.

Я вздохнула и посмотрела в окно.

Если бы то, что сказал Костя, было правдой, мгновение назад Ронан мог бы поступить со мной как со «шлюхой». Я не знала, хватило ли бы у меня силы остановить его, пусть даже в присутствии Альберта. Но он не стал этого делать. Он остановился и одернул на мне платье до того, как все зашло слишком далеко.

После молчаливой напряженной поездки на машине Ронан проводил меня до моей комнаты. Когда мы дошли до моей двери, я повернулась к нему, затаив дыхание в ожидании. Его взгляд тяжелым грузом опустился на мою кожу, согревая меня. Прозрачность заполнила пространство меж белым мехом шубы и его отглаженным черным костюмом от Armani. Тоска, тихие вздохи и мультяшные сердечки.

– Спасибо… за обед.

Его взгляд опустился на мои губы, и я выдохнула, когда подушечка его большого пальца прошлась по моей нижней губе.

– Клубника.

Клубника?

Мой блеск для губ. Клубничный на вкус.

Его большой палец слегка оттянул мою нижнюю губу, прежде чем оставить меня, грубое скольжение породило жар, вспыхнувший внутри. Мой нежный взгляд встретился с его взглядом, и я с чувством убежденности поняла, что позволю ему сделать все, что угодно, если только он войдет в мою комнату.

С тем же успехом я могла бы сказать это вслух, чувство взрывной волной прокатилось по коридору.

Что-то ленивое и сексуальное сверкнуло в его глазах, а затем он взял ключ из моей руки и отпер дверь.

– До свидания, котенок.

Он опустил ключ в карман моей шубы, и я проследила, как удаляется его темный силуэт.

nazlanmak (глаг.) – говорить «нет», имея в виду «да»

Я не видела Ронана два дня. Проводила время, думая о нем, играя в худшего частного детектива и стирая голосовые сообщения папы и Ивана.

Еда – предусмотрительно веганская – доставлялась как по часам все тем же подростком с дурными манерами. Это было облегчением, поскольку, во‑первых, решало проблему моих ограниченных средств, а во‑вторых, давало понять, что Ронан не забыл обо мне после того очень жаркого и сбивающего с толку поцелуя.

Я дважды ходила в оперу в более оживленные часы, но всякий раз, когда спрашивала кого-нибудь о своей матери, на меня безмолвно смотрели, крестились или просто отворачивались и уходили прочь. Это было по меньшей мере неприятно, но кроме того… Дезориентировало.

Единственной радостью было то, что я больше не видела человека с татуировками на руках и на улице проявляла больше бдительности.

Вернувшись с осмотра достопримечательностей, я закрыла за собой дверь. Со стороны можно было бы сказать, что желание найти информацию о матери было смято красотой города и мыслями о великодушном мужчине. Или, может, я просто тянула время из-за неприятного ощущения в животе: казалось, я открою ящик Пандоры, который уже не смогу закрыть.

Едва я сняла ботинки и повесила шубу, как раздался стук в дверь. Я знала, что это всего лишь ужин, но была ошеломлена, когда обнаружила, что Ронан принес его сам. Тепло и предвкушение устремились к низу живота, борясь с неуверенностью, вызванной тем, как мы расстались два дня назад.