Платформу внезапно затрясло, пронесся порыв ветра, из туннеля с ревом вылетел поезд, затормозил и остановился. Локомотив походил на длинную серебряную пулю, окон в нем не было. Вагоны представляли собой блестящие толстые стальные трубы, почти монолитные – за исключением стыков мощных бронированных дверей. Двери с шипением открылись, одни пассажиры вышли, другие зашли. Я уже хотел взять Джоанну за руку, но она без колебаний, с гордо поднятой головой сама вошла в вагон. Я последовал за ней и опустился на сиденье рядом.
Вагон оказался почти пустым, чему я был весьма рад. Я не люблю толпы, в ней может таиться все, что угодно. Радовало еще и то, что в вагоне было безупречно чисто.
Сидящий напротив мужчина с огромным интересом читал русскую газету, под названием газеты стояла дата – будущая неделя. Чуть дальше молодая женщина, щеголявшая всевозможными атрибутами панка – от многочисленных пирсингов на лице до ядовито-зеленого «ирокеза» посреди выбритой головы, читала пухлую Библию в кожаном переплете. Но страницы книги были чистыми, и по особой белизне белков девицы я узнал в ней выпускницу Глубинной школы. Для нее, и только для нее, книга содержала бездну мудрости.
Джоанна осматривалась по сторонам, и я попытался взглянуть на окружающее ее глазами. Поскольку тут не было окон, вагон скорее походил на полутемный подвал, а запах дезинфицирующей жидкости заставлял вспомнить приемную дантиста. Ни на одной из стен не было схемы метрополитена. Пассажиры этого поезда и так прекрасно знали, куда им нужно.
– А почему здесь нет окон? – вскоре спросила Джоанна.
– Потому что лучше не видеть то, что снаружи, – ответил я. – Дорога на Темную Сторону пролегает через странные, малоприятные места. Опасные и жуткие. При взгляде на некоторые из них можно ослепнуть или лишиться рассудка. Так, во всяком случае, говорят. Сам я никогда не испытывал желания проверить это на практике.
– А как же машинист? Разве ему не приходится смотреть, куда он едет?
– Сомневаюсь, что там вообще есть машинист, – подумав, ответил я. – По-моему, никто никогда в глаза не видел никакого машиниста. Думаю, эти поезда ездят так давно, что вполне могут проделать весь путь самостоятельно.
– Вы хотите сказать, нашим поездом никто не управляет?
– Ну, может, так даже лучше. Возможности людей более ограниченны, чем возможности машин. – Я улыбнулся при виде ее ошарашенного лица. – Уже жалеете, что сюда явились?
– Нет.
– Ничего, скоро пожалеете.
Не успел я это сказать, как снаружи что-то врезалось в вагон прямо напротив места, где мы сидели. Русского сбросило на пол; он встал, аккуратно подобрал свою газету и пересел на другое место. Толстая металлическая стена прогибалась, вдавливаясь внутрь, медленно поддаваясь натиску снаружи. Девушка-панк даже не подняла головы от Библии, правда, теперь она читала уже вслух. Вмятина в стене увеличивалась, потом появилась еще одна, и вскоре уже целый отсек был смят под напором невиданной силы.
Джоанна осела на сиденье.
– Не волнуйтесь, – успокоил я. – Оно не сможет сюда забраться. Поезд хорошо защищен.
Она посмотрела на меня широко раскрытыми, но не слишком безумными глазами. То был шок от столкновения с чем-то совершенно невиданным; мне уже приходилось встречаться с такой реакцией.
– Защищен? – с трудом выдавила она.
– Старые договоры, соглашения... Можете поверить мне на слово. Вряд ли вы захотите услышать подробности, особенно если недавно ели.
