Темное солнце - страница 18

Поначалу мы задерживались только для ночевки, но со временем стали продлевать наши остановки, объясняя их резонными доводами – «У меня ноги стерты в кровь», «Ослы падают от усталости», «Давай поджарим мяса», «Нас никто не ждет», – которые скрывали истинную причину: мы стосковались по общению с людьми. Оазисы влекли нас не только внезапной щедростью, обилием воды, растительности, пищи – козье молоко и голубиные яйца, – то были и форумы, где шел интенсивный обмен не только товарами, но и идеями. Здесь роилась культура, с течением веков превращая оазисы в подлинные интеллектуальные центры. Караваны и одиночные путники останавливались в оазисе, усаживались вокруг жаровни, жуя мяту, и пестрое сборище пело, плясало и чесало языком далеко за полночь. Уроженцы Нила делились не только маисом, фасолью и ножами, но и страшными легендами о боге-крокодиле и богине-бегемотихе. Люди Великого моря[17], располагавшие сушеной бараниной и теплыми одеялами, вспоминали о страшных бурях и божились, что есть на свете чудище с четырьмя бесконечными лапами, и оно наполняет водою горб у себя на спине[18]. Были и такие, кто пришел ниоткуда, то есть с бесплодных земель, из унылых, выжженных солнцем краев, которые они сызмальства покинули и стали бродягами; этих мы узнавали по звездной науке, перенятой у отцов и позволявшей им без опаски шагать, глядя в небеса. Чернокожие доставляли с юга золото и ценные кожи, эти люди живописали нам сказочных животных, обитавших в их саванне, и в доказательство размахивали слоновьими бивнями, которыми торговали; они говорили о необычных демонах, о магических практиках, об экзотических снадобьях; я к ним жадно прислушивался, а Нура не сводила с них глаз, завороженная их высоким ростом, широкими плечами, мускулистыми бедрами и контрастом между эбеновой кожей, белейшими зубами и нежно-розовым языком.

– Нура! – не удержался я как-то вечером от упрека. – Ты прямо как девчонка… будто впервые увидела самца.

– Именно! Изменив окраску, они создали новую породу мужчин. Тебе повезло: я в тебя влюбилась до того, как встретила черного Ноама.

Жители пальмовых рощ считали, что живут в центре вселенной. Они смотрели на пустыню свысока, как на место небытия, бесплодное и бесприютное, страну собак и одиночества, они не испытывали ни малейшей тяги к этому пространству с единственным изменением: пустотой[19].

– Мы ошиблись, Ноам. Мы так стремились к Нилу, что он нас разочарует.

Нура решилась сформулировать то, чего я в глубине души боялся. По мере того как мы приближались к цели, мы все больше сомневались, что наш выбор оправдан.

– Ноам, зачем нам привязываться к какому-то месту? Мне хорошо там, где рядом ты.

Я соглашался с ней и подозревал, что с выбором мечты мы оплошали.

Но когда, избежав нескольких встреч с дозорными, бороздившими пустыню, мы вышли наконец к Нилу, нас сразила безусловная очевидность, и мы невольно прошептали:

– Это он![20]

Из пустыни мы вынесли два урока: нужно отказаться от одиночества и не бояться водных просторов. И потому решили искать поселение на берегу реки.

До сих пор для нас жизнь вдвоем означала уединение. Впервые Нура сошлась со мной, бежав из нашей деревни; тогда мы вели тайную жизнь в лесу, и единственным нашим товарищем был мой дядюшка Барак. В нашу вторую встречу, после того как Нура выходила меня в лесной пещере и я возродился, мы прожили у водопада счастливые, поистине райские дни, разгуливая нагими в полном уединении. Супружеской парой среди людей мы были только во время катастрофы, когда потоки воды разрушили наш мир и обрекли нас на скитания вместе с другими уцелевшими на нашем многострадальном ковчеге, когда нам сопутствовали слезы, ужас и долг по отношению к нашим несчастным попутчикам.