Тёмное время суток - страница 9

– Слышишь, дядя Лёша? Что это?

Кобяков тоже прислушался внимательно

– А, звук. Это озеро шумит. Ветер сегодня сильный. Ты уж давно отвык от этого шума. Раньше, когда ты у нас бывал чаще и ночевал, то часто слышал этот звук, а теперь забыл. Ну, ничего вспомнишь.

И Коновалов вспомнил, что дом Кобяковых прямо рядом с озером находится, шум, который поднимали его волны – это часть его детства, такая же неотъемлемая, как больница, ожёг.

Ночью Петру опять снился священник в том же селе, но теперь он сам держал в правой руке острый серп (лезвие поблескивало на солнце), рядом с ним стоял тот же бородатый дядька, а на стуле сидела связанная по рукам и ногам следователь Квятко. На этот раз у Коновалова было стойкое ощущение того, что он будто бы присутствует в своем собственном сне. И оба персонажа видят его, а тот, кто священник протягивает ему серп, как будто он, Петр Коновалов, точно знает, что им делать в этой ситуации, потому что иначе никак нельзя. Или ты или она. На этом моменте он проснулся. Опять серый день, свет сквозь небольшие окна и дядя Лёша сидящий за столом на кухне и меланхолически пьющий кофе.

– А, проснулся. Говорю тебе, Петя, хватит пить. – Сказал дядя

Коновалов встал, пошел умываться. Как и вчера похмелья он не чувствовал и в целом прекрасно себя ощущал и хотел есть. Он сел за стол и спросил дядю:

– Дядь Лёшь, поесть что-нибудь есть.

Дядя пожал плечами:

– Яичница с беконом.

Кобяков отправился на кухню приготовить яичницу, вскоре Коновалов уже с аппетитом завтракал.

– Слушай, дядя Лёша, а ты знаешь кто такая Ненармунь?

Кобяков с удивлением посмотрел на Коновалова, некоторое время думал, потом ответил, как показалось Коновалову, начав издалека:

– Ты ведь знаешь, наш город основали вергизы.

Но тут вдруг он остановился, посмотрел внимательно на Петра и продолжил:

– Ненармунь это их птица.

Коновалов на время перестал есть:

– Да, конечно, это все объясняет. – Петр попытался вложить во фразу весь свой сарказм, хотя никогда этого не умел делать.

Дядя, кажется, не обратил на это внимания:

– А чего ты вдруг про Ненармунь вспомнил?

– Да, вчера у Пикова, знакомого писателя, видел большую скульптуру этой птицы, зубастая такая.

– Зубастая? Странная у твоего писателя фантазия. Вообще-то Ненармунь мирная птица, внешне на лебедя похожа. В мифах мордвы она участвовала в процессе сотворения мира – достает моди, ну т. е. землю, на которой живут люди. Также участвует в сотворении людей.

– Это как?

– Ну, она же птица. Яйцо снесла и высидела, вот человечество и появилось. В этом ей, конечно, помогают боги.

Коновалов доел яичницу и стал собираться на работу. На это времени много не ушло – просто накинул ветровку, попрощался с дядей, который хмуро допивал кофе и даже не посмотрел на племянника. Короткое время пути до редакции мысль Петра билась над вопросом о том, откуда у него взялась ветровка, ведь он точно помнил, что выходил вчера из дома без верхней одежды, да и не было в его гардеробе такой ветровки.

В редакции он с удивлением обнаружил, что в кабинете никого нет. Долго думать он над этим обстоятельством не стал и до обеда проработал над составлением обзоров. На обед он спустился в столовую и увидел там Юлию Борисовну. Коновалов взял порцию картошки с котлетой и стакан компота с булочкой и подсел к следователю:

– Вот так сюрприз! Кого я вижу.

Квятко от неожиданности вздрогнула: она как-то была сосредоточена в себе и смотрела в одну точку, что-то обдумывая. Появление Петра отвлекло ее: