Куйбышев, 1946–1950 годы
Женька караулила за дверью. Когда в туалете зашумела вода, она поспешила в коридор: мимо чемоданов, ящиков и коробок, громоздившихся до самого потолка, мимо деревянного трехколесного велосипеда Леночки и газового счетчика, у которого стоял сноп лыжных палок. Пустые стеклянные банки на комоде дребезжали в такт шагам. Быстрее за угол и дальше мимо вешалки с зимними пальто, которые еще больше сужали и без того труднопроходимый коридор, да еще и постоянно пахли нафталином и никотином. Женьке пришлось прижаться к потрепанным пальто, пропуская Фуфаева. Тот как раз вышел из туалета с наполовину застегнутой ширинкой и буркнул «доброе утро». Проходя мимо Женьки, он откровенно уставился на выпуклость под ее блузкой и уже на пороге комнаты № 8 затянул избитый шлягер.
В бачке еще журчала вода, Женька закрыла дверь туалета и, задержав дыхание, наклонилась над унитазом. Удача улыбнулась ей: на ободке, который она тщательно вымыла несколько минут назад, лежал волосок. Федор Фуфаев был последним жильцом коммуналки № 3 в доме № 17, следа-образца которого ей недоставало, потому что он служил речником на Волге и лишь изредка ночевал у супруги Веры. Женька открыла пустой спичечный коробок и крышечкой столкнула в него волосок.
Она тихонько рассмеялась и невольно вдохнула кишечные газы. Такой образец был ей ни к чему, она пока недостаточно освоила метод одорологической экспертизы и к тому же не имела средств для создания архива запахов. Впрочем, она не собиралась останавливаться на архиве волос. Необходимо тщательнее, чем когда-либо, подходить ко всем сферам человеческой деятельности с позиции научных методик и точности, отвечая на вызовы времени. Так говорил двоюродный дедушка Геннадий, когда последний раз приезжал в гости. Родным знать не полагалось, что профессора криминалистики обвинили в недостаточной партийности его научной работы: материалы следственного дела внезапно и бесследно исчезли, как и он сам. На семейных праздниках говорили, что, наверное, он влачит жалкое существование в каком-нибудь Париже или Брюсселе. Но его вдохновляющие слова продолжали оказывать влияние на тех, кто их слышал, несмотря ни на что.
Вернувшись в комнату, Женька наклеила след-образец на карточку с надписью: «Фуфаев Фёдор Филатович». Архив волос был средством борьбы с преступностью, криминалистическим инструментом Женьки, который поможет избежать провала, какой она потерпела в деле декоративной тарелки.
Дело декоративной тарелки
Лежащую на полу в кухне разбитую тарелку обнаружила 1 мая 1938 года поднявшаяся, как обычно, раньше всех Бубнова из комнаты № Невзирая на ранний час, она тут же позвала остальных жильцов коммуналки № Женька, появившаяся на месте преступления сразу после Бубновой, насчитала семь больших и двадцать восемь маленьких осколков, да еще пять крохотных осколочков. Толстяк Елизаров упал на колени и рыдал: это не просто какая-то там посуда, это его гордость лежит, разбитая вдребезги, и все ее топчут, причитал он. Этим бесценным подарком его наградили за выдающиеся достижения, которые он продемонстрировал, работая водителем агитбригады на строительстве Беломорканала. Сам заместитель комиссара Наркомвода лично вручил ему этот сувенир. Вот почему не следует недооценивать уничтожение тарелки: это не банальная порча имущества, все указывает на целенаправленную антисоветскую провокацию.
