Однако над водой уже показалась острая морда щуки. Вытаскивая буквально поросшую мхом щуку на лед, Кузьменко опрокинул скамеечку.
– Какой еще сапог? Не удивлюсь, если мы у нее в желудке найдем целую ногу, – пропыхтел он.
Хищная рыба била плавниками по льду, словно выказывая уважение старику. Она разевала пасть, и появлялись кровавые пузырьки. Нет, не только пузырьки.
– Стимнябещегжусь, – услышал Леонид булькающие звуки.
Ниточкин воскликнул, заглушая щуку:
– Кузьменко, посмотри на спинной плавник.
Левой рукой Ниточкин выхватил нож и, ловко сделав два надреза, вытащил из плавника бронзовую пластину.
– Тут что-то выгравировано, – сообщил он и потер пластину о пальто. – «Esox lucius rex. Промаркирована и выпущена в… 1884 году? Вернуть Е. И. В., Академия наук, СПб.». Это что, шутка? – накинулся офицер службы безопасности на старика Кузьменко. Тот вытащил крючок из щучьей пасти, осторожно снял наживку.
Щуке удалось раскрыть жаберные крышки. Рыба приподняла голову и повернула ее. Посмотрев на Леонида золотым глазом, она вытолкнула непригодный для нее воздух:
– Отпусти меня, служивый, а я исполню три твоих желания.
Леонид покосился на мужчин. Те, казалось, не слышали предложения щуки.
– Три желания? – прошептал он.
– Cкажи только: «По щучьему веленью, по моему хотенью…»
– Да знаю, знаю. А почему всегда три? Почему не два? Или не десять?
– Ох, батюшки, опять из этих, – простонала щука. – Ты что, идолопоклонник… – здесь речь прервалась. Щука закашлялась и стала изворачиваться под сапогом Ниточкина.
– Не держи меня за дурака, Кузьменко, – потребовал офицер и в запальчивости оттолкнул щуку от проруби. – Кто еще мог сделать эту дурацкую маркировку?
Он швырнул бронзовую пластину под ноги сторожу и, тяжело ступая, пошел прочь. Щука заметно обессилела, хвостовой плавник хлопал уже не так бодро.
– Предлагаю вот что, – прохрипела она, – бросишь меня в воду х-р-р а на досуге перечитаешь Проппа х-р-р или Аристотеля. А теперь скажи х-р-р чем тебе услужить: карусель, гусеничный экскаватор х-р-р-р-р профессура по кибернетике?
Щука из последних сил приподнялась, но лишь опрокинула банку. Масло из-под шпрот пролилось на снег, потекло к проруби, в воду. Маслянистая пленка мерцала под низким солнцем всеми цветами радуги, и Леонид, не тратя времени на раздумья, бросил щуку в пруд. Не измерили, не взвесили! Но едва сторож размахнулся, чтобы дать Леониду по шее, как тот упал в обморок.
•
В лаборатории застучал молоток, удары разнеслись по парку и вырвали Леонида из беспощадного сна. Хотя мальчик вернулся из Моршина уже пять недель назад, он все не мог отвыкнуть от распорядка дня в санатории и после еды погружался в дремоту. Мама подшучивала над ним, называла султаном, пока он не сходил в городскую библиотеку и не выдвинул аргумент, что даже Павлову не удалось полностью подавить безусловные рефлексы.
– Верно, Лёня, но хорошо бы дочитать книгу.
Леонид поднялся из травы и поморгал, увлажняя сухие глаза. Он увидел, что травинки предательски отпечатались на руке, а полоса солнца уже подобралась к ногам. Леонид чихнул, прикрыл глаза рукой: против солнца он видел лишь силуэт, но по походке узнал приближающегося Кузьменко.
– Только-только одни убрались, а уже новых чокнутых заселяют, – пробормотал сторож и болезненно закашлялся, – сначала ремонтируем в поте лица… – остаток фразы заглушили удары молотка.
